Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фэндом: Alan Wake., Шварц Евгений «Тень» (кроссовер)
Персонажи: Алан Уэйк, Элис, Скрэтч.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Драма, Фантастика
Описание^ Чтобы выжить в современном мире, сказкам нужно видоизменяться. Принимать новую форму, сохраняя костяк содержания, вырезать из себя ребра сюжетных линий, но оставлять суть нетронутой.
Посвящение: Своей Тени.
Примечания автора: Рекомендуемый саундрек: "Тень, или может быть, всё обойдётся – Четвёртая ария Тени".

Тень, знай свое место!

Чтобы выжить в современном мире, сказкам нужно видоизменяться. Принимать новую форму, сохраняя костяк содержания, вырезать из себя ребра сюжетных линий, но оставлять суть нетронутой.

У Ученого стоптанные кроссовки, линялая клетчатая рубашка, такие же синие джинсы, и вечная небритость, поскольку сложно бриться в темноте, в любой момент ожидая нападения из-за угла. Он не готовый положительный герой, а вынужденно положительный. В прошлом - несдержанный, иногда грубый, иногда жестокий. Едва не отправленный под суд известный писатель. Слова умеет складывать в предложения ладно и красиво, этого у него не отнять, но быть борцом за разумное и вечное? Помилуйте, он охотнее продолжил бы ломать журналистские камеры, а после сам сдался бы на милость полицейским. Тем полицейским, что могут избить тебя в комнате для допросов, но не сочатся тьмой и не повторяют одну и ту же фразу, словно заезженный патефон. Ученый безумно устал сражаться с патефонами на ножках.

Тень, напротив, бодр и готов прожить десятки лет. Ему не приходилось лежать у ног Ученого, но многим ли лучше заточение в клетке души? Он совсем не умел веселиться, этот напыщенный Ученый. Сумел бы научиться при должном старании, но не хотел. Отчего-то считал, что порывы "убей того, кто стоит на твоем пути" или "уйди с вечеринки вместе с той аппетитной девчонкой, которая тебе подмигнула" должны подавляться. На сцену военных действий по первому зову выдвигал отряд вооруженных сил. Долг. Совесть. Честь. Благородство. Любовь. Любовь стояла во главе отряда, кидая слезоточивые гранаты. И Скрэтчу, а тогда еще не Скрэтчу, а просто сгустку отрицательных эмоций, оседавших на дне души, приходилось отступать, снова и снова питаться жалкими подачками вроде мимолетной зависти к коллеге-писателю или ругательств, брошенных вслед нерасторопному таксисту.
Сделавшись, благодаря Темной Обители, отдельной личностью, с собственными порывами и желаниями, Скрэтч мог бы не тратить время на Алана. С его навыками, с его сверхъестественными способностями, не было никакой нужды добивать раненого, прикрываясь в реальности именем Уэйка. Он мог стать любым из Смитов, Венсонов, мистеров Икс. Плести паутины подальше от глуповатых поклонниц сомнительных писательских талантов Уэйка. Проку от поклонниц было мало, их убийства обставлялись по одной и той же схеме. Он мог поступить так, отпустить прошлое. И не мог, конечно же. Как жить, зная, что где-то существует твой оригинал. Тот, кто способен однажды вернуться в настоящий мир и снова начать сеять блевотные семена разумного, доброго, вечного. Тот, из чьих гнусных порывов ты был рожден, вместе с кем познавал мир. Рождение - грязная работа и в этом деле не обойтись без крови.
Скрэтч заливисто смеется, когда вспоминает цитату из популярной английской сказки для взрослых: "Ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой".

Можно сказать, что в этом зеркальном отражении сказки, принцессе повезло. Ей достался острый ум и щепотка доброты. Ровно столько, сколько нужно, чтобы присмотреть за своим непутевым Ученым. Она с детства боится темноты, и не напрасно, ведь темнота состоит из тысячи Теней. Спит с зажженным ночником, мается от одиночества в своем квартирном королевстве, отказываясь верить в то, что муж никогда не вернется. Для Алана она является олицетворением женской мудрости и красоты. Путеводной нитью из мира кошмаров.
Скрэтч не понимает, что Алан в ней нашел. Бывают и красивее, бывают и умнее. Любовь? Пффф, глупые байки, средство передвижения для тех, кто не умеет летать авиалиниями насилия. И все же он признавал, что хочет её, любимую игрушку своего создателя. Хочет, чтобы Элис любила его, а не Алана. Чтобы не заметила разницы. Так приятно, так весело будет доказать (Кому? Себе, миру, не все ли равно), что он способен изобразить любовь, даже ненавидя это чувство.
Вдобавок, это точно сломит волю писателя.
А после, когда с ним будет покончено, когда друзья отвернуться от псевдо-Уэйка, когда его карьера полетит к чертям, когда жена будет плакать, не понимая, как могла быть настолько слепа... Тогда и только тогда Скрэтч сможет почувствовать себя свободным.

Принцесса засыпает в слезах - утром ей почудилось, что на углу улицы она видела Алана, пристально наблюдающего за ней. Пока проталкивалась через толпу, чудесное видение исчезло.
Ученый засыпает в номере придорожного отеля, обнимая фонарик и пистолет словно любимых плюшевых мишек. Ему снятся счастливые сны, просыпаться после которых особенно тяжело.
Тень не спит вовсе, не пьянея глотает виски из горлышка бутылки, косится на красный огонек камеры, лежащей на столе. Красный огонек, красные обои, красные пятна крови на полу. Для него радостнее цвета и быть не может.
***
— Тень, знай свое место. — Едва слышно шепчет Уэйк, глядя как под огнями прожектора распадается на части его худшая половина. Слова приходят на ум сами, спроси кто-то Алана об этом после, он удивленно ответил бы, что не говорил ничего.
Умирающий Скрэтч походит на бенгальский огонь, забытый школьниками-хулиганами на крыше автобуса. Светлые искры разлетаются в разные стороны, взмывают к ночному небу.
"Почему белые, а не черные?"
Разве смерть бывает такой? "— Как там вам заклятый враг? — Стал бенгальским огнем, наорал на меня и навсегда исчез". Алан не верит в окончательность случившегося. Он устал. Он хотел домой. На его теле обживается новая россыпь синяков, поблагодарить за которые стоит подручных Скрэтча. И все-таки...
Силы добра (добра ли?) снова торжествуют. Принцесса ждет его за гранью экрана.

@темы: alan wake, Тень

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Постканон с выбранным Уничтожением, ослепшая Шепард.
Персонажи: фем!Шепард/Джокер, члены экипажа Нормандии, разнообразная массовка.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Драма, Фантастика, Психология, Повседневность, ER (Established Relationship).
Размер: Миди
Примечания: Задумано было еще в марте, но я слоупок. Джефи Шепард принадлежит Эстер, как и половина общей концепции фанфика <3

Четыре четверти пути

Часть шестая

С появлением Мордина жизнь Джефи, несомненно, заиграла новыми красками. Теперь в ней было в два раза больше процедур, лекарств, капель для глаз и, пожалуй, немного больше положительных эмоций. Джефи была искренне привязана к своему доктору. Именно поэтому она и отговорила его жертвовать собой ради будущего кроганов. Эгоистичные причины заставляют мир вертеться.
— Вы приняли правильное решение тогда, — сказал Мордин во время их первого разговора после долгой разлуки, когда приветственные возгласы и объятия остались позади. — Иначе я не смог бы помочь вам сейчас.
"А никто другой не справился бы с этой задачей", — мысленно добавила Джефи и ощутила легкий укол совести.
В то время, как раса кроганов вымирала, лучший специалист в вопросе генофага был занят тем, что восстанавливал зрение одному-единственному человеку. Почувствуй себя самой важной. И самой виноватой заодно.
Беседы с Мордином для Джефи, как бывало и раньше, наполовину состояли из попыток понять, что, собственно, он только что сказал.
Её мозг воспринимал это как: "Незнакомое слово, незнакомое слово, очень длинное незнакомое слово, ваши глаза, научные термины, нехватка материалов, это даже на слово не похоже, что-то еще, изначальная ошибка сотрудников Цербера".
Потребовалось несколько подобных бесед, прежде чем Джефи уловила общий смысл. Напортачили с её имплантами для глаз в те времена, когда Шепард заслуженно считалась мертвой. Что-то не докрутили. Переборщили с секретными разработками. Не выдали гарантию, как и инструкцию по эксплуатации. "Если ваша Шепард выйдет из строя в течение двух лет, вы можете заменить её на новую. Обратитесь в службу техподдержки". Джефи думала, что винить за неудачу стоило... Как же его... Того парня, что не мог сам добраться до панацелина, а затем бесславно умер, объявленный предателем. Из-за этого ублюдка она не могла видеть, а ведь даже его имени не помнила. Обидно до колик.
Чертов парень был мертв и не мог исправить свою ошибку. Миранда Лоусон, руководитель проекта "Лазарь" была мертва и не могла исправить ошибку своего подчиненного. Джейкоб Тейлор, краем бока относившийся к проекту "Лазарь", тоже был мертв. Призрак был мертв. Цербера больше не существовало, не существовало и архивов огранизации. Миранду и Джейкоба Джефи в свое время убила намеренно. Не лично, достаточно было отправить их на самое рискованное задание. Что поделать, она не доверяла им. Теперь это решение казалось неудачным. Мягко говоря.
Лежа по ночам без сна, она представляла, как святая троица проекта "Лазарь" потешается над над ней там, в аду.
"Разве вам не говорили, что убивать союзников вредно, капитан?"
И где-то на заднем плане заливисто лаял настоящий Цербер.

Решая проблему, созданную экспериментальными имплантантами туманного происхождения, Мордин использовал свои наработки, чье происхождение было не менее туманным. От некоторых препаратов у Джефи нестерпимо щипало глаза, от других опухали веки. После принятия пары особо "нужных" таблеток она провела весь вечер в обнимку с самоочищающимся тазиком. Джокер держал её за волосы, чтобы они в тазик не попали.
— Чертовски благородный поступок, я оценила, — говорила Джефи в перерывах между приступами тошноты.
— Это долг любого влюбленного, коммандер, — философски замечал Джокер.

Теперь, когда ретрансляторы снова работали (по крайней мере, большинство из них), жители Лондона смогли вздохнуть свободнее. Все эти представители других рас, как бы толерантно люди к ним ни относились, в больших количествах начинали беспокоить. Сильнее всего на родину, конечно, рвались кварианцы. Неудивительно, после нескольких веков мытарств в космосе. Шепард думалось, что некоторые из них будут разочарованы, когда окажутся на Раннохе. Планета не была похожа на дом мечты, и никто не гарантировал кварианцам счастье сразу по прибытию туда. Эти мысли, как и многие другие, она держала при себе.
Тали стойко держалась почти две недели, упрямо твердя, что не может оставить Джефи, пока та находится в таком состоянии, и прекрасно обойдется без родной планеты, раз уж обходилась без неё всю свою жизнь.
— Но ведь никто не знает, когда я поправлюсь, — мягко возражала Джефи.
"Если вообще поправлюсь".
Это был один из дней "черт возьми, кажется, мне насыпали соли в глаза" и настроение Джефи было далеко от отметки "хорошо".
— Вот именно! Сейчас тебе особенно нужна дружеская поддержка.
— Но подумай о своем доме на Раннохе. О своем будущем доме. Если будешь слишком медлить, место может занять кто-то другой. Мы с тобой и на расстоянии будем общаться. У нас будут сеансы видеосвязи. Письма. Звонки. Мало ли способов связаться с друзьями. А потом... Когда-нибудь я обязательно приеду к тебе в гости.
Она помнила Раннох - живописное нагромождение скал и песок под ногами, прозрачную воду в реках. Знала, что Тали будет хорошо там. Приедет ли она в гости на самом деле? Предсказать невозможно, но Тали должна верить, что это произойдет.
— Твой отец хотел, чтобы ты вернулась домой, — прибегла Шепард к самому "болевому" аргументу. — Он столько всего сделал для этого. "Плохого и хорошего". А ты? Возишься здесь с человеком. Я же не останусь совсем одна, Тали. Со мной будет Джокер. И Мордин.
— Ох, Шепард... — печально вздыхала Тали.
Мысленно она соглашалась с приведенными доводами.
Джефи нужно было отпустить их всех, одного за другим. Твердо заявить каждому, что она справится, что с ней все будет хорошо, что они обязательно, обязательно, обязательно увидятся, никогда, никогда, никогда не забудут друг друга.
Лиара возвращалась на Иллиум, чтобы править империей информации, пообещав, что будет присылать Шепард подробнейшие отчеты обо всем, что происходит в Галактике.
Гаррус улетал на Палавен, забрать пачку заслуженных наград, пообщаться с семьей, решить, хочет ли он продолжать военную карьеру, как подобает правильному и хорошему турианцу. Шепард не сомневалась, что правильным Гаррус не станет.
— Помоги Тали со строительством дома, её же любая бригада рабочих разведет на лишнюю тысячу кредитов, — сказала она, обнимая лучшего друга на прощание.
— Всё кварианцы воры, особенно рабочие, — иронично заметил он.
— А все турианцы втайне мстят людям за войну Первого Контакта.
— Конечно... Я буду скучать по тебе, Джефи.
— Знаю, — ответила она, сглотнув комок в горле. — Я тоже, Гаррус. Спасибо тебе за все.

Явик, навестив её напоследок ещё один раз, отправился в обзорное путешествие по Галактике. Наверное, хотел в точности узнать, насколько нынешний цикл хуже предыдущего. Перед уходом он показал ей только одно. Иллюстрацию своего к ней от отношения.
И она узнала, какой он видел её во время первой встречи на Нормандии - увидела наглую выскочку, слишком хрупкую для войны, слишком молодую для того, чтобы поступать мудро. С расцарапанными щеками и недовольно поджатыми губами. С ворохом эмоций, многие из которых были лишними. Со страхом на дне души. Женщину, которая точно не была способна одолеть Жнецов.
И она увидела себя перед решающим сражением в Лондоне - все с теми же расцарапанными щеками и поджатыми губами, и да, со страхом в душе, грозившим поглотить все прочие чувства. Женщину, за которой протеанин был готов последовать в самое пекло. Потому что теперь знал, видел воочию - она может. Она справляется, несмотря на всю свою слабость и обманчивую хрупкость.
Явика Джефи поблагодарила тоже.

Вега с головой ушел в тренировки, Кортез был командирован в другую страну, помогать с доставками продовольствия там. Кайден больше не объявлялся вовсе, чему Джефи была несказанно рада. О том, что с Кайденом, способствуя его невозвращению, "серьезного поговорили" Гаррус и Джокер, популярно объяснив майору, что с ним будет, если он попробует потревожить Джефи еще раз, она узнала только несколькими годами позже.

Визитеры уходили, закрывая за собой дверь, и Джефи казалось, что после этого они оказывались в абсолютной черноте космоса. Мир за пределами палаты объективно существовал, субъективно его не было вовсе. Её начинало снова тошнить при мысли о том, что очень скоро в эту черноту придется шагнуть самой.
Иногда от знакомых приходили сообщения, короткие и длинные, деловые и бесполезно-милые. Одни присылали цветы, другие шли с подарками ва-банк.
— На что это похоже? — спрашивала Джефи у Джокера, ощупывая статуэтку из драгоценного металла, полученную от Касуми.
— Я подобные штуки в песочнице лепил. Ну, не из чистого золота, само собой.
"Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь её сама увидеть. Посмеешься" — писала Касуми в сопроводительном сообщении. Джефи не представляла, откуда её любимая правонарушительница позаимствовала "штуку из песочницы для миллионеров", но подарок оставила себе.
Другое послание, отправленное с Тучанки, было ещё короче.
"От кого: Грюнт.
Шепард, асталные кроганы нинавидят тебя, а я ни нинавижу. Паправляйся".

Джек, забежав в больницу всего один раз, до боли сжала пальцы Шепард во время рукопожатия. Сказала, что позаимствовала несколько приемов из её тактики ведения боя для своих юных биотиков. Юные биотики, молокососы, как ласково звала их Джек, подвигами Шепард восхищались.
— Я оторвала бы голову любому, кто попробовал бы тобой не гордиться, — воинственно произнесла Джек.
И Шепард не сомневалась - оторвала бы. А потом прислала бы голову ей, как сувенир.

Дольше всех, кроме Джокера и Мордина, с Джефи оставалась доктор Чаквас, отклоняя приглашения, пачками поступавшие от заведующих других больниц. Джефи подозревала, что Чаквас винила себя в беде с имплантами. Недоглядела вовремя, не разобралась, что в них был дефект.
— Доктор, ну как вы могли угадать, если никогда не сталкивались с подобным? — убеждала её Джефи. — Я приватизировала для своих личных нужд Мордина, заставлять еще и вас заниматься только мной - чересчур. Меня все равно скоро выпишут.
— Но профессор Солус...
— Профессор Солус абсолютно уверен, что те импланты, разработкой которых он занимается сейчас, вернут мне зрение.
Мордин говорил, что вероятность этого составляет сорок шесть процентов, но Джефи считала, что иногда от преувеличений случается одно лишь благо.

В конце концов, когда дверь ведущая в темноту закрылась и за Чаквас, поглотив последние тихие заверения "я буду каждый день связываться с вами, я буду проверять, все ли с вами в порядке", Джефи сделала несколько глубоких вздохов.
— Они все ушли, — сказала она сама себе, облизнув пересохшие губы. — Этот мир всех их у меня забрал. Как раньше ничего уже не будет.
Она знала, что это случится, лично подталкивала каждого к единственно правильному развитию событий. У них будут свои жизни. Одни будут счастливы, другие наделают кучу ошибок. Ошибок, с последствиями которых придется разбираться самим, не появляясь на пороге капитанской каюты с извечным: "Шепард, мне необходимо с тобой поговорить".
— Шепард! — звали живые наяву.
— Шепард! — шептались мертвые, в лесу теней.
А теперь... ничего. Пустое место. Она им больше не нужна.

Джефи сидела на кровати и горько плакала, спрятав лицо в ладонях.

Часть седьмая.

Задний двор больницы, небольшая тенистая аллея, огороженная забором, со скамейками, на которых выздоравливающие могли отдохнуть после тяжелого (для них) пути в несколько шагов, встретил Джефи воздухом. Пространством. Тысячей запахов. Обостренное чутье пыталось распознать каждый из них. Обостренный слух реагировал на малейшее движение. Джефи была оглушена и вторично ослеплена, была похожа на сурка, насильно разбуженного во время зимней спячки, решительно не понимающего, где он находится и чего от него ждут.
Джокер даже подумал, что сейчас она попросит отвести себя обратно в палату. Нет, конечно. Ни потери, ни темнота не могли сломить её. Сколько не дави рукой на пружину, она распрямится снова, при этом уколов ладонь. И пусть слепоте нельзя было отомстить физическими методами, тем не менее, сути характера Джефи это не меняло.
А Джефи в этот момент думала о космосе. Один из старых кошмаров: она снова кружится на его просторах, чувствуя, как предательски быстро заканчивается воздух, и дышит чаще, не пытаясь выиграть лишние несколько секунд агонии, надеясь, что потеряет сознание прежде, чем начнет гореть в атмосфере. На спасение она не рассчитывала. Джеффа удалось спасти, а значит, дело было верным, стоило того. Потом её спрашивали: "Ты не винишь его? Не думаешь, что именно он виноват в твоей смерти?". Дикие глупости. Винить его за то, что на корабль напали? Или за то, что он слишком любил этот корабль? Джефи была уверена, что Джокер сделал бы для неё то же самое. Теперь она немного изменила своё мнение. Он делал больше, намного больше. Что потребовалось ей? Упасть в темноту однажды, сохранив ему жизнь. Он спускался в её персональный ад ежедневно, брал за руку и упорно вел за собой, даже когда ей было страшно, когда хотелось сдаться, когда внутренности словно завязывались узлом от острого приступа ненужности. Может быть, обмен был неравноценным. Теперь она только и могла, что любить его, а в своих способностях правильно показывать это чувство Джефи сомневалась чуть ли не с самого рождения.
Сейчас он снова был ведущим, она была ведомой. Шагала, одной рукой держась за локоть Джокера, а другой вцепившись в набалдашник трости.
— Измеряйте ею пространство, а не только препятствия, — сказала медсестра, которая эту трость выдала. В голосе медсестры Джефи послышались нотки снисходительности, поэтому первым делом она, совершенно случайно, ударила медсестру в область колена.
— Простите, измеряла пространство, — сухо пояснила она, услышав сдавленное "ой".
Медсестры стояли ей поперек горла, как и местная еда и проклятые запахи лекарств, словно въевшиеся под кожу. Выздоравливала она и или нет, а из больницы нужно было уходить, спасать рассудок. Глаза щипало от новых (тех самых, с вероятностью успеха в сорок шесть процентов) имплантов. "Приживаются" — оптимистично заметил бы Мордин, пожалуйся она ему, но она не жаловалась, думая про импланты куда более нелестные вещи.
— Проклятые импланты, — пробурчала Джефи себе под нос.
— Жжется? — тут же отозвался Джокер.
— Угу. Тебе песок в глаза никогда не сыпали?
— Нет, однокурсники в летной школе были не настолько выдумщиками.
— А мне он в глаза иногда сыпался сам. Во время песчаных бурь. Так вот, сейчас еще хуже.
— На какой отметке по шкале дерьмометра?
— Разбивает дерьмометр и улетает в небеса, — она помедлила и спросила фальшиво-бодрым тоном. — Какого цвета сегодня небо?
— Тусклое. Зато я только что приметил облако, похожее на дракона.
— Ищи рядом рыцаря.
Они могли вести подобные разговоры часами, затрагивая любые темы. Пытались наговориться за все то время, что было проведено в гонке на выживание. Их роман с самого начала был "походным". Военным. Поцелуи в перерывах между миссиями, редкие встречи в её каюте, обсуждение новых дел и свежих сплетен в столовой, неизменное "Удачи, коммандер", ответное "Береги себя, Джокер". И шутки, шутки, всегда шутки. Юмор был мощным оружием, а они оба мастерски владели им. Юмор убивал пафос организации имени трехголового пса, помогал проще относиться к дурацким приказам, поступающим от руководства Альянса и от Совета. Юмор заставлял их оставаться на ногах. Даже их любовь родилась из юмора, проросла сквозь обшивку Нормандии в далеко не самый подходящий момент. Любовь была настоящей, а вот места для нее на карте межгалактической войны не находилось. Спрятанная в самый дальний из отсеков корабля, эта любовь дожидалась, когда же её подберут, очистят от лишнего и позволят зацвести пышным цветом.
Что ж, теперь у них было все время, каждая секунда каждого дня. Подходящая возможность если не узнать друг друга заново, то перечитать узнанное ранее, взглянуть на те или иные сцены под другим углом. Подумать только, он мог так и не узнать, что из сладостей она больше всего любит марципан, а "Противостояние" Кинга перечитывала не меньше десяти раз. Она могла так и не узнать, что он бросил смотреть "Доктор Кто" на эре Одиннадцатого, а в компьютерных играх, где нужно управлять самолетами, стабильно проигрывает. По крайней мере, они дожили до "после". Джокер считал эпилог военной эпопеи прологом к другой истории, не столь фантастической, зато предназначенной для двоих, где ему была отведена роль не второго плана.

Нашарив тростью одну из скамеек, Джефи без долгих размышлений забралась на нее с ногами, отложила трость в сторону, обняла колени руками и тяжело вздохнула. Джокеру это совсем не понравилось. В её поведении чувствовалась подготовка к одному из тех Серьезных Разговоров, к которым юмор не допускался.
— Что такое? — ласково спросил Джокер, присаживаясь рядом. Он хотел и не хотел знать ответ. А может, и так знал его, после недавней панической атаки, в ходе которой Джефи проплакала целый час и забылась беспокойным сном, угадать тему грядущего разговора было несложно.
— Я... все время думаю о том, чего не умею, — тихо начала Джефи, усилием воли подавив дрожь в голосе. — Я ведь ничего не умею, кроме как спасать мир. А теперь... нет шансов научиться.
— Пока нет.
— Или совсем нет. Ты остаешься со мной, потому что веришь в "пока"? — горько спросила она.
— Нет! — воскликнул он громче, чем хотел. — Остаюсь с тобой, потому что хочу этого. Я люблю тебя. Вот знаешь, мы одинаково плохо относимся к свадебным обрядам, но одна здравая мысль там мелькает. Насчет "в здравии и в болезни, в радости и в горе".
— У нас радости почти не было.
— А по-моему была. Я её с первого дня нашего знакомства чувствую.
"А ты?" - хотелось добавить ему, но этого не потребовалось.
— Извини. Да, я тоже чувствую. Я тоже тебя люблю, — подобные слова Джефи произносила неловко, подсознательно стесняясь их.
Джокеру подсознательно все еще хотелось оглядеться по сторонам, чтобы найти того, кому эти слова могли предназначаться. Ну не ему же, в самом деле.
Их комплексы отлично дополняли друг друга.
На этом, казалось бы, Серьезный Разговор мог завершиться, но Джефи чувствовала, что сказанным хочет быть кое-что еще.
— Ты единственное, что у меня осталось.
От этого было больно и немного сладко, ведь остался не кто-то, а самый важный.
"Типтри", - подумал Джокер.
— Ты единственное, что осталось у меня, — эхом ответил он.
"Типтри", - подумала Джефи. Если бы у нее тогда было больше времени, если бы она знала, что именно там живут его родные... Если бы у нее было время выяснять, где живут его родные.
— В общем-то, я и мир спасать умею хреново, — признала она вслух.
— Лучше, чем я умею спасать тебя.
— А вот это уже наглая ложь. Не будь тебя, я бы из окна давно выбросилась.
— Твоя палата на втором этаже.
— Черт. Ну не знаю, вилкой вены бы себе расковыряла. Или... — правильный ответ пришел к ней сам собой. — Я бы просто не очнулась. Точно. Ради чего бы? Они все справляются. Они бы и с моей смертью смирились. Может, я во время комы ничего и не соображала, но если соображала, то вернуться старалась только потому, что меня ждал ты.
Джокер осторожно обнял её за плечи, провел рукой по каштановым волосам. При солнечном свете было особенно хорошо видно, насколько бледна Джефи и насколько глубоки синяки под её глазами.
"Распинаюсь тут про радость, а она несчастна. Что-то я делаю неправильно. Скорее всего, всё".
"Спасибо", - собирался произнести Джокер. А потом намеревался отвлечь Джефи от грустных мыслей, вставить хоть одну шутку, так как серьезность разговора достигла своего пика и пошла на спад. Но у Джефи были другие планы. У жизни были другие планы на Джефи. Шепард напряглась, задрожала как пружина, которая готовится наконец нанести ответный удар, и вскочила со скамейки, ботинками содрав с неё немного оранжевой краски. Джокер, не ожидавший ничего подобного, завалился на бок, посмотрел на Джефи с искренним изумлением.
А она ничего не замечала. Или, правильнее будет сказать, наконец-то замечала что-то. Пятна. То тут, то там. В мешанине пятен нельзя было разобрать что-то определенное, но в них определенно не было черноты, ставшей чуть ли не привычной за последние недели (в худшем смысле этого слова). Остальные чувства временно притихли, как гости, приглашенные на вечеринку с сюрпризом, услышавшие, что в замке поворачивается ключ, возвещая о прибытии виновника торжества. В объективной реальности большое пятно, состоящее из нескольких пятен поменьше, имя которому было Джефф, спрашивало у Шепард, что случилось.
— Ч-что-то хорошее, — выдавила Джефи, заикаясь от волнения и громко всхлипнула.
"Нельзя плакать, вдруг от этого опять все испортится", - успела подумать она перед тем, как, во второй раз за две недели, от души расплакалась.
В её мире наконец-то стало светлее.

@темы: mass effect

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Постканон с выбранным Уничтожением, ослепшая Шепард.
Персонажи: фем!Шепард/Джокер, члены экипажа Нормандии, разнообразная массовка.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Драма, Фантастика, Психология, Повседневность, ER (Established Relationship).
Размер: Миди.
Примечания: Задумано было еще в марте, но я слоупок. Джефи Шепард принадлежит Эстер, как и половина общей концепции фанфика <3
Джефи выглядит вот так: alanhawke.tumblr.com/image/39945746946

Четыре четверти пути

Часть первая.

До какого момента миру нужен герой? До момента, когда война будет окончена, медали вручены, а нормальная жизнь, то невразумительное серое нечто, огромный пласт обыденности, за который удобно цепляться простым обывателям, вернется на свое законное место.
Что будет с героем после?
Этот вопрос не слишком волнует людей. Герой имеет право умереть - самый легкий вариант, в том числе, и для него самого. Средства массовой информации трудолюбиво оплачут жертву, близкие и знакомые постепенно смирятся с горем, монументальная могила будет засыпана цветами, в городе, где имел счастье родиться герой, воздвигнут памятник. Только и дел останется, что наблюдать за всем этим великолепием из потустороннего мира (при условии, что таковой существует).
Джефи Шепард с самого начала своей жизни сторонилась легких путей. Она слишком привыкла выживать. Выживать на улицах родного города, выживать в армии, выживать в схватках с любыми противниками, будь они людьми, инопланетянами или машинами, запрограммированными на убийство. Однажды удача все-таки изменила ей, и она ни на минуту не забыла об этом.
Что хуже - задохнуться в космосе или погибнуть во взрыве?
Она успела задать себе этот вопрос, прежде чем прицелилась, пересиливая боль, игнорируя пляшущие перед глазами красные точки, и выстрелила в большую стеклянную колбу.
"В каком блядском мире мы живем, если спасать мир приходится самым идиотским из способов" - также подумала она.
А потом, перескакивая с пятого на десятое, вспомнила лица людей, без которых дорожила бы миром намного меньше. Двух мертвых, одного живого. Наверное, живого.
"Не геройствуй, Джокер".
Это стало бы хорошей последней мыслью перед исчезновением во взрыве, но последней пришла другая, неуместная и жалобная.
"Как же живот болит".
Она устала и хотела умереть.
Она мечтала выжить и вернуться к нему, как обещала.
Ей было безразлично, лишь бы все скорее закончилось, лишь бы боль прекратилась.
Мир схлопнулся в алой вспышке. Подходящий финал для той, что любила взрывы.
***
Это действительно могло бы стать финалом. Когда её нашли среди обломков Цитадели, едва дышащую, дрожащую в лихорадке, переломавшую, как минимум, половину имеющихся костей, щедро политую собственной кровью, Смерть уже наверняка стояла рядом, лениво перелистывая записную книжку в поисках фамилии "Шепард". И все-таки Джефи была жива. Некоторые из лондонских медиков, на долгие месяцы получившие все, что осталось от коммандер, в свое полное распоряжение, даже отваживались прогнозировать, что живой Джефи может остаться.
Выйдет ли Шепард из комы - совсем другой вопрос.

Она не спешила возвращаться в мир. Дни летели один за другим, количество гостей в её палате, поначалу осаждаемой репортерами всех мастей, засыпанной цветами с благодарственными записками, постепенно шло на убыль, мир привыкал к мысли, что все худшее осталось позади, и теперь предстоит восстанавливать то, что было разрушено, а Шепард продолжала пребывать за гранью реальности. Невыносимо бледная и опутанная трубками капельниц, она совсем не походила на солдата. Просто женщина в беде. Изредка визитеры замечали на её губах слабую улыбку, а в другие дни она даже шептала что-то, так быстро, что разобрать слова было невозможно. Словно спорила с невидимым собеседником. Иногда подрагивали длинные ресницы, иногда с губ срывался слабый стон. Самый частый гость, гость, который с удовольствием находился бы в её палате двадцать четыре часа в сутки, надеялся, что Джефи, оставаясь в забытье, смотрит приятные сны.
В любом случае, плакать из-за повреждений слезных желез она не могла.

Джефи очнулась на тридцать седьмой день после победы. Рывком села в постели, открыла глаза (тогда ей показалось, что не открыла, окружающий мир по-прежнему тонул в густой черноте) и закашлялась. В воздухе пахло лекарствами.
"Запах больниц". Конечно, где еще она могла оказаться после всего случившегося.
Совсем рядом кто-то глухо охнул от изумления, чьи-то руки потянулись обнять её. Очень знакомые руки.
— Д-джефф, — смогла выдавить Шепард, после нескольких неудачных попыток заговорить. Язык слушался плохо, ворочаясь во рту на манер неповоротливого кита, а собственное тело казалось набитым ватой. Но хуже всего было с глазами. Она моргала и моргала, с нетерпением ожидая, когда из темноты появится лицо Джокера, но ничего не менялось. — Д-джефф, что... что со мной?
Обнимавший её человек заметно напрягся. Плохой знак.
Ответил он честно. Он знал, что Шепард, даже Шепард, только что вышедшая из комы, предпочтет услышать правду, а не фальшиво-бодрые заверения, что все в порядке.
— Джефи, ты целый месяц была без сознания. В больницу тебя доставили едва живой. Импланты "Цербера" у тебя в глазах... перестали работать. Врачи пока не могут подобрать новые.
Он помолчал несколько секунд и кратко суммировал сказанное:
— Случилось новое дерьмо.
Шепард выслушала это молча, только сжала губы в тонкую нитку. Упрямо моргнула еще несколько раз, без особой надежды на успех. Ей было больно и, что хуже, страшно.
"Зачем только я выжила?" - подумала она и устыдилась этой мысли. Повод жить сидел рядом, бережно держа её за плечи
"Теперь я такая же хрупкая, как он. Вот вам и равноправие в отношениях, черт".
Просто не находя в себе сил прямо сейчас начинать переживать из-за слепоты, не вполне осознавая, что именно случилось с ней, Шепард поступила так, как поступала каждый раз, когда у нее не было времени жалеть себя. Перешла к более важным вопросам.
— Ясно. Но мы победили?
"Он улыбнулся. Да, наверняка улыбнулся".
— Назовем вещи своими именами, ты победила.
— И Жнецы уничтожены?
— Да.
— А... синтетики?
Джефи не поверила словам свихнувшегося искусственного интеллекта, принявшего обличье мальчика. У неё и времени не было толком подумать об этом. Сложно принимать важные решения, когда ты едва стоишь на ногах от боли. Ребенок сказал, что все синтетики умрут? С тем же успехом он мог заявить, что умрут все саларианцы или все поклонники документальных фильмов. Конечно же, он хотел запугать её, заставить выбрать Синтез, к чему и подталкивал с самого начала разговора.
Со стороны Джокера последовал вздох. Пауза. Вздох.
— Тоже уничтожены.
О каком конкретно синтетике сожалел он, было ясно без слов. Джефи откинулась головой на подушку и глубоко вздохнула. Она убила еще... скольких? Пошел ли счет на миллионы? Решение принять сторону кварианцев в их конфликте с гетами, что повлекло за собой гибель последних, теперь казалось ей пророческим.
— Мне пришлось так поступить, — безучастно произнесла она. Не оправдываясь, извещая.
— Думаешь, я тебе сейчас обвинительный приговор зачитаю? — он взял её за руку, переплел пальцы. — Во-первых, я лучше других знаю, какой ценой тебе даются подобные решения. Во-вторых, хоть ты и можешь вспомнить про субординацию, говорить об этом сейчас мы не будем, коммандер.
Вот поэтому ей и нравилось быть с ним. Он давно успел выяснить, где находится предел её сил, и не переступал черту. Он, хорошо улавливая настроение Джефи, легко переходил с ироничного тона на серьезный и неизменно доказывал ей то, что на этой войне она сражается не в одиночестве. Личной войне, начавшейся задолго до появления Жнецов, не завершившейся и сейчас.
Шепард не стала спорить.
— Про нее чаще вспоминал ты. Сам-то не пострадал?
— Пара царапин.
— Наконец-то научился исполнять приказы начальства.
— Ну да, теперь могу до конца жизни винить себя и за то, что улетел.
— Этим и занимался весь месяц?
— Почти... Знаешь, я заметил, — добавил он, помедлив.
— Что? — удивленно спросила она.
— Когда ты улетала, то сказала, что вернешься так быстро, что я и не замечу твое отсутствие. Заметил.
Если бы она могла видеть, то дотронулась бы сейчас до его колючей щеки. Но представив, что нужно будет слепо шарить пальцами в воздухе... Вместо этого она чуть сильнее сжала его руку.
— Ничего и никогда не идет по плану...
Жизнь Шепард в новом мире, напоминающем стол, у которого отвалилась одна из ножек, началась.

Очнулась она далеко не в самый лучший для пост-военной Галактики момент. На большинстве планет царила разруха. Преступники, прекрасно понимая, что СБЦ и Совет сейчас заняты проблемами посерьезнее, не стеснялись в своих действиях. Особенно процветало мелкое воровство, и нередко выходило так, что эвакуированная ранее семья находила свой дом если не разрушенным или сожженным, то обчищенным. Воровали все, вплоть до одежды и мелких безделушек. Черный рынок вышел на новый уровень беззакония, цены на запасы продовольствия взвинчивалась до предела, а заботливо отвоеванная у Цербера Омега вновь вернула себе звание главного пристанища для бандитов всех мастей. Ремонт ретрансляторов требовал времени и средств, но это сложно было объяснить тысячам представителей других рас, которые бесстрашно сражались в Последней Битве, а сразу после нее застряли в пределах Солнечной Системе, не имея возможности вернуться домой.
Как грибы после дождя, начинали возникать неудобные вопросы, адресованные выжившей героине. В кратком пересказе они звучали так: "Спасибо, конечно, что вы спасли нас, но нельзя ли было спасти нас без разрушения ретрансляторов? Может, были какие-то другие варианты? А синтетики? Сперва геты, затем все остальные синтетики... У вас предубеждение к ИИ?"
"Да, другие варианты были", - хотелось ответить им Шепард, - "Вы могли стать наполовину киборгами. Ах да, еще я могла бы управлять Жнецами, а после сойти с ума и убить всех. Надо было остановиться на полукиборгах. Ни-ка-ко-го предубеждения".
Однако про беседу с прозрачным мальчиком она предпочитала не распространяться, не без оснований полагая, что её могут записать в сумасшедшие. Слепая и сумасшедшая. Всегда может стать хуже.
Добавляли проблем и кроганы. Когда стало окончательно ясно, что чуда не случилось, а генофаг, в отличие от вещей беженцев, остался на своем месте, разъяренный Рив публично дал клятву убить Шепард. Убить наиболее мучительным способом, предварительно надругавшись. Красочное описание предстоящего действа, записанное с его слов, заняло пять с половиной страниц в одном из известнейших "желтых" изданий. Джокер зачитал Джефи статью вслух, не преминув вставить несколько личных комментариев. Остаток того вечера они провели обсуждая, что стоило бы сделать с самим Ривом. Не один раз прозвучало словосочетание "вставить и повернуть".
У дверей палаты Шепард, во избежание покушений, пришлось выставить охрану.
Мог саботаж привести и к новой масштабной войне. Не привел только потому, что даже одержимые жаждой мести кроганы понимали простую истину: их осталось слишком мало. Без лекарства любой крупный вооруженный конфликт автоматически стал бы причиной окончательного вымирания кроганской расы. Саларианский ученый, возможно, сумевший бы спасти положение, ученый, официально считавшийся мертвым, находился где-то за пределами сломанного ретранслятора. О нем Шепард тоже предпочитала никому не рассказывать. Почти никому.

Часть вторая.

— Знаешь, я догадывался, что в этой истории был подвох, — без тени укоризны произнес Джокер, выслушав правдивый рассказ обо всем, что случилось на Тучанке. — Ты слишком спокойно говорила о смерти Мордина. И на Рива с обвинениями бросаться перестала.
— Зато теперь меня ненавидят все кроганы.
Пока шла война, Шепард не заостряла свое внимание на том, скольким расам успела насолить. Две вымершие, одна на грани. Почти как её флэшбеки перед неслучившейся смертью. Она задумчиво прочертила указательным пальцем три кривые линии на одеяле, что, разумеется, не укрылось от взгляда Джокера.
— Как звездочки за сбитые корабли?
— Вроде того.
— До Жнецов тебе все равно далеко, коммандер.
Она издала короткий смешок.
— Умеешь утешить, лейтенант.
Они называли так друг друга по привычке, прекрасно понимая, что ни один из них на военную службу уже не вернется. У Шепард, в первую очередь, не было возможности, у Джокера не было желания. Он не мог и представить, что когда-нибудь станет подчиняться приказам другого капитана. Его любимая девушка осталась без зрения, его корабль, его обожаемая "Нормандия" осталась... Сказать "без души" было бы излишним пафосом, душа у "Нормандии" имелась и до того, как на корабле появилась СУЗИ. Скорее, Нормандия осталась с разбитым сердцем. Джокер предполагал, что теперь корабль, заточенный исключительно под сражения, да и еще и столь "неудобный" для начальства Альянса из-за своей невероятной популярности, тихо спишут на Землю. Сделают своеобразным музеем, возможно. Думать об этом было больно. Кощунственная это идея, делать музей из чужого дома. А Нормандия была для него и Шепард именно домом, убежищем, куда возвращаешься после тяжелого дня. Джефи не задавала вопросов о судьбе корабля, но наверняка и без его ответов понимала, как обстоят дела. В те редкие минуты, когда они оба умолкали, погружаясь в океан Печали, был там и общий остров "Судьба Нормандии".
Не имел он представления и о том, куда отправили на исследования тело СУЗИ. Забрали её ("Не её, пустую скорлупу-вместилище") на следующее же утро после разгрома Жнецов, воспользовавшись моментом, когда на борту остались только инженеры - остальные либо были в больнице, расспрашивая врачей о состоянии Шепард, либо помогали вытаскивать из-под завалов раненых.
А если бы он и был там в тот момент, что бы это изменило? Инвалид не может драться с солдатами, а его доводы... Что он мог им сказать? "Она была живая, она полностью осознала себя, её тело нужно похоронить"? Звучит нелепо. Пройдут десятки лет прежде чем кто-то, держа в уме историю войны с гетами, решится наделять программы интеллектом. Сейчас ему нужно было полностью сосредоточиться на заботе о Шепард. Ему _хотелось_ заботиться о ней. Раньше, оставаясь с ней наедине, он забывал о своей болезни. Получится ли отплатить тем же?
Он, несомненно, был лучшим пилотом, пилотом от Бога. Пилотом, который не верил в Бога, поскольку просто не должны существовать боги, придумывающие такие штуки, как синдром Вролика или слепота. Пилотом, который любил бездонность космоса, миллиарды звезд, сияющие туманности и особенно чувство абсолютное свободы, посещавшее его каждый раз, когда он прокладывал маршрут на звездной карте. Но с тех пор, как в его жизни появилась Джефи, Джокер прекрасно знал, ради кого он без промедления готов отказаться от этой свободы. В её глазах он и сейчас видел все звезды и все туманности.
Он до сих пор смеялся, вспоминая, как выпучил глаза альянсовский "бумажкоперекладыватель", когда увидел его прошение об отставке.

Джефи обняла руками худые колени, съежившись в комок. Джокер придвинулся ближе, провел рукой по её плечу, погладил по каштановым волосам. Сразу дотронуться до волос было нельзя, она должна была успеть понять, что сейчас к ней прикоснутся, иначе отшатывалась, как человек, на которого напали со спины в темном переулке.
Синдром Вролика был врожденной болезнью, Джокеру просто не с чем было сравнивать свои ощущения.
Джефи прекрасно представляла, чего именно лишилась.
— Я свяжусь с Мордином, как только ретрансляторы снова начнут работать, — пообещал Джокер. — Готовься к тому, что тебя начнут будить среди ночи и спрашивать о количестве сердец, печеней и селезенок в человеческом организме.
Шепард, несколько расслабившись от его прикосновений, добавила тихо:
— Еще он будет мне петь.
— Дурным голосом, на всю больницу.
Она фыркнула.
— Ничего ты не понимаешь в голосах, мне его пение нравится. А есть сведения, когда ретрансляторы починят?
— "В ближайшее время", как сказано в официальном обращении от командования. А если командование не называет конкретные сроки...
— ...То это значит "мы сами понятия не имеем, отвяжитесь", — Джефи раздраженно стукнула кулаком по кровати. — Кучка идиотов. Починят они, как же... Не раньше, чем Жнец на горе свистнет.

Она была излишне пессимистична в своих прогнозах (не без причины), но между этим разговором и встречей с Мордином пролегала длинная извилистая дорога из совсем иных встреч. Иногда приятных, иногда...
Иногда таких, как встреча с Кайденом.

Часть третья. (здесь сильно не любят Кайдена, предупреждаю)

— Это он вытащил тебя из-под завалов, — сообщил Джокер, нисколько, впрочем, не рассчитывая, что это заставит Шепард изменить свое отношение к свежеиспечённому Спектру.
Джефи глухо застонала и уткнулась носом в подушку. Более неудачного кандидата на роль её спасителя найти было сложно. Нельзя сказать, что Шепард недолюбливала Аленко. Можно сказать, что она его презирала, не доверяла ему, и неизменно ускоряла шаг, проходя мимо его каюты. В те далекие времена, когда главной угрозой для галактики считался Сарен, Джефи случилось переспать с Кайденом. Он в тот момент сыграл роль мотивирующего пинка, призванного продемонстрировать Джокеру, что субординация не такой уж непобедимый монстр. К сожалению, Кайден расценил произошедшее совсем иначе и с того дня при любом удобном случае смотрел на коммандер глазами некормленого щенка. "Хозяйка, я все еще жду тебя, — говорил этот взгляд. — Хозяйка, почему ты не видишь, какой я хороший?". Все разумные доводы разбивались о скалы наивного взгляда в первые же пять секунд и, в конце концов, Джефи привыкла отделываться в разговорах с ним максимально нейтральными фразами, проигрывая в голове простенькие мелодии, чтобы совсем не заскучать.
Она была очень благодарна Церберу за краткую передышку в их с Кайденом общении. Тогда, на Горизонте, Кайден выдал себе весьма точную характеристику. Он был человеком Альянса. Джефи являлась своим собственным человеком, кроме тех случаев, когда ей хотелось назвать себя человеком Джокера. Она быстро кивала, признавая себя гнусной предательницей и сторонницей террористов, рассчитывая, что встречается с мистером "Погладь Меня" в последний раз.
"Bat-caaat, bat-caaat" - вертелась у нее в голове привязчивая песенка из прошлого века.
Стороннему наблюдателю сцена расставания могла показаться трагической.
Но, разумеется, так просто все решиться не могло. Кайден вернулся с новыми силами, с новыми обвинениями в пособничестве Церберу, и, куда без этого, с фирменным взглядом. Только текст немного изменился. "Я очень великодушен и готов простить тебя. Позволь простить тебя, и безответная любовь запылает с новой силой".
Это была действительно страшная угроза.
— Он восторженно кричал, когда нашел меня? — мрачно поинтересовалась Шепард.
— Счастлив был, это точно.
— А сразу после этого занялся раздачей интервью, где нарек меня своей судьбой?
Джокер засмеялся.
— Нет, что ты. Он еще столько добра не нанес Лондону. К интервью приступит только после того, как снимет с дерева последнего котенка.
— И ты оставишь меня наедине с этим ужасным человеком?
— Коммандер, ты справишься. Мне нужно сходить за...
— Попкорном, — перебила Джефи.
— Почти. За едой. Если каким-то чудом найду попкорн, то обязательно захвачу и его.
Он ушел, напоследок поцеловав её в уголок губ. Шепард тяжело вздохнула. С недавних пор ей было сложно оставаться в одиночестве. Незаметно проскочив стадию отрицания в лесенке "прими свое горе", она перешла сразу к агрессии, злясь на собственное тело.
"Как ты могло меня так подвести?" — мысленно негодовала Джефи.
Всю жизнь полагаться на себя, будучи уверенной, что даже если предаст последний друг, все равно выкарабкаешься, выползешь, выживешь, и оказаться в зависимом положении. Ей хотелось умереть каждый раз, когда медсестра участливо спрашивала: "Накормить вас сейчас?".
"Нет, не накормить, я все сделаю сама, я должна всегда и все делать сама, должна, должна, должна..."
От бессмысленного повторения раскалывалась голова, от сочетания физической и душевной боли хотелось сделать себе еще хуже, наказать за бессилие. Расцарапать руки в кровь, к примеру. Почему бы не расцарапать, крови все равно не увидишь. От полного погружения в депрессию её спасало только присутствие Джокера, но присутствие Кайдена...
Он сел на стул для посетителей, не нарушая правила приличия, сохраняя должное почтение. Похлопал её по плечу, оставаясь в рамках допустимого. От его рук пахло среднестатистическим мылом и стандартным мужским одеколоном (на упаковках таких, как правило, печатают надпись "свежесть"). Шепард без труда могла представить себе лицо Кайдена. Тщательно уложенные волосы, нахмуренные брови-домики, взгляд, в котором на этот раз горит: "Мне Так Жаль".
— Мне так жаль, — произнес Кайден скорбным голосом, не дождавшись от Джефи первой реплики. — Не верю, что это случилось с тобой.
— Случилось.
— Лучше бы на твоем месте оказался я.
"Да, так было бы намного лучше".
— Не говори глупостей, - безразличным голосом ответила она. "Не говори глупостей, ты никогда не добрался бы до Катализатора. Ты даже до луча не добрался, помнишь?"
— Ты не должна терять веру. Врачи делают все, что могут, они обязательно найдут способ справиться с...
— Со слепотой. Не бойся называть вещи своими именами.
—Я подумал, что тебе может быть неприятно лишний раз слышать об этом, - объяснил Кайден, замявшись. — А помнишь, как ты навещала меня в больнице?
"Да, отлично помню. Мир висел на краю, а ты даже не пытался быть сильным. отказываясь понимать, что паника в коллективе распространяется быстрее, чем слухи о личной жизни капитана".
— Конечно.
— Может, ты не поверишь, — вдохновленно продолжил вещать Кайден. — Но в тот момент мне стало лучше от одного твоего присутствия. Поддержка близких - это действительно важно для больных. Не умаляя достижений медицины, я считаю, что именно любовь родных людей помогает вернуться с того света... Не забывай о том, что ты любима, Шепард...
"Черт побери, что ты несешь?". Джефи попыталась воспользоваться прежним методом общения с Аленко, но слова всех песен, как назло, вылетели у неё из головы, и оставался только проникновенный голос Кайдена, штопором ввинчивающийся в виски. Она выхватывала отдельные фразы.
"Гордость армии".
"Даже Явик скучает по тебе".
"К свадьбе обязательно снова начнешь видеть".
"Я буду часто к тебе заходить".
Она терпела. Руки её, возможно, уже были окутаны голубоватым сиянием, верным признаком приближающегося бешенства, но она молчала. Ровно до тех пор, пока не задала себе один очень важный вопрос.
"А зачем, собственно, мне это терпеть?"
Он больше не был частью её команды, а другом не был вообще никогда. На войне допустимо объединяться даже с бывшими врагами, не говоря о безнадежно влюбленных нытиках, однако, война закончилась.
"Я могу не делать вид, что все в порядке," — осознала Шепард и искренне улыбнулась, наслаждаясь этой маленькой частичкой свободы.
— Иди на хуй, Кайден, — спокойно произнесла она, вскинув голову.
— Ч-ч-что?
— Иди на хуй, — повторила она, мило (ей казалось, что мило) улыбаясь. — Ты несешь чушь, нет больше моих сил это слушать. Пойми наконец, я тебя не люблю. Даже как брата. Даже как троюродного брата или четвероюродную тетушку из Миннесоты. Исчезни из моей жизни!
— Шепард, что ты такое говоришь, одумайся! — судя по голосу, он был донельзя шокирован.
И тогда она ударила биотикой. Удар, конечно, вышел слабым, а недавно сросшиеся кости в руках окатили волной боли, протестуя против неожиданных физических нагрузок, но и этого удара оказалось достаточно. Судя по раздавшемуся глухому звуку, Кайден упал со стула, приложившись затылком об пол. Встав на ноги, он, возможно, собирался добавить к сказанному что-то еще, но Шепард, выставившая руки вперед и накапливающая силы для нового нападения, к разговорам не располагала. Потоптавшись несколько секунд на одном месте, Кайден шумно выдохнул сквозь сжатые зубы, и ушел, позволив себе хлопнуть дверью напоследок. Джефи опустила руки, попыталась перевести дыхание. Конечно, он, скорее всего, придет снова, придумав её "неадекватному" поведению тысячу оправданий. И все-таки теперь она знала, что хоть что-то может контролировать в своей новой жизни. Что в ней стало на каплю меньше лицемерия.
Когда в палату вернулся Джокер (без попкорна, зато с её любимыми фруктами в пакете), то нашел Джефи спящей. На лице её все еще блуждала улыбка.

Часть четвертая. (теперь с Явиком)

На удивление ценной вышла другая встреча, которой могло и не произойти. Шепард не была уверена, что Явик, живое воплощение мести и сарказма, захочет её увидеть. С ним Джефи никогда не враждовала, хотя и не одобряла радикальность большинства его суждений, как и навязчивую пропаганду идеи выкидывания неугодных в шлюз. Она говорила с ним, как с равным. Он видел в ней нечто большее, чем обычного человека, коих по умолчанию считал низшими существами.
Шепард нравилось в Явике то, что он не просил сочувствия. Даже оставшись последним протеанином в Галактике, он не выглядел сломленным. Озлобленным - да, но твердо стоящим на ногах. По мнению Джефи, это было достойно уважения. Она не стремилась ковыряться в душе Явика, продираясь сквозь заросли ненависти, боли, одиночества и презрения, предоставив ему возможность привыкать к новому циклу без давления со стороны. Кажется, он был благодарен за это.
Он был рядом с ней у луча, это ему она кричала: "Мне важно знать, что хотя бы кто-то выбрался отсюда живым". Кажется, в тот момент в его взгляде мелькнула симпатия. Для оставшегося в прошлом цикле Явика-командира было важно то же самое.

Разумеется, Джефи хотела бы встретиться с ним. Он, умевший передавать изображения из объективной реальности прямиком в мозг, он, способный общаться одними прикосновениями, мог хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько минут стать её проводником в мир видящих. Показать, каким стал мир. Показать, какой стала она сама. Ощупывая лицо, она находила рваные края порезов. Постоянный стресс, постоянная озлобленность, недавний инцидент с Кайденом - все это по-прежнему заставляло её кожу пестреть шрамами. Когда-то в другой жизни она со смехом отклонила предложение Чаквас об операции.
"— Я не настолько плохой человек, доктор, чтобы покрыться ими целиком, а когда их мало, то выглядят красиво".
"Получи шрам за каждый дурной поступок" - в этом было что-то от сказки про Пиноккио. От истории про Дориана Грея - если посмотреть с другой стороны. Проводила ли подобные параллели Миранда, превратившая её в это чудо кибернетики? Надо было спрашивать раньше, мертвые плохо умеют отвечать на вопросы. У Шепард появилось слишком много времени, изрядная часть которого тратилась на крики в пустоту. Однажды она несколько часов мучила себя вопросом: "какого цвета простыня на постели?". Цвет не имел значения, ей требовался повод лишний раз ткнуться носом в собственную ущербность.
"Ты не знаешь даже этого, на что ты годишься. Молчи, не спрашивай о том, какая погода за окном, что за вещи тебя окружают, какое время на часах. Не показывай свою слабость.
Твоя слабость и так известна всем".

Появление Явика застало её врасплох. Предупреждать о визите заранее он, конечно, не счел нужным, вместо этого эффектно появившись на пороге в тот момент, когда Джокер отправился обсуждать с врачами результаты последних анализов именитой пациентки, а сама Джефи дремала, видя во сне плотно клубившийся сигаретный дым.
— Мне нужно поговорить с вами, Шепард. — сказал Явик, по своему обыкновению не допуская мысли, что ему могут отказать.
Он был все таким же, в его голосе звучал металл и чувствовалось презрение ко всем созданиям, среди которых приходилось существовать. Был таким же, но с оттенками нового. Джефи казалось (а теперь ей куда больше, чем прежде, приходилось полагаться на интуицию), что Явик пребывал в растерянности. Он меньше других верил в их победу, поскольку видел гибель собственной цивилизации. Страстно желая мира, мести за всех, кого знал он, и за тех, кто был до, безымянных солдат каждого из Циклов, он не представлял, чем может занять себя в мире, где не было войн. В некотором смысле он тоже блуждал в темноте.
Он рассказал ей о том, что ремонт ретранслятора Солнечной Системы близится к завершению. Что город "Лондон" постепенно поднимается из руин. Что он изредка встречается с "маленькой азари". Что у него самого часто пытались брать интервью и несколько раз это заканчивалось плохо для журналистов.
В его голосе плескалась горечь. Шепард не сомневалась, что он часто представлял себе, как из руин поднимается не чужой для него "Лондон", а родные города Империи.
"Не рассказывай мне, что происходит, покажи!" — хотелось взмолиться Джефи, но они с Явиком были похожи еще и тем, что никогда и ничего не просили у других.
Она говорила, как ни в чем не бывало, легкими движениями смахивая со лба отросшую челку.
"Ничего не выйдет, скоро он просто попрощается и уйдет. Ну и пусть!" — упрямо думала она.

— Дайте мне свою руку, капитан, — сказал Явик, когда все темы для светской беседы уже были перебраны.
— Ты не обязан, — тихо ответила Шепард, царапнув ногтями по-какого-же-она-цвета-черт-возьми-простыне. — Жалости мне не нужно.
— Жалость унизительна, мне вы можете не рассказать об этом. Я предлагаю вам это потому, что вы справились с возложенной на вас задачей.
"Месть умеет быть благодарной, да?"
Произносить это вслух она не стала. Зная вспыльчивый характер Явика, передумать он мог и без неуместных шуток со стороны. Просто протянула вперед руку, затаив дыхание. Пальцы Явика были влажными, видимо, недавно мыл руки в больничной туалете, избавляясь от ненужных ему эмоций пациентов. Шепард едва успела подумать об этом, как в голове случился взрыв.
Видения посылаемые протеанскими маяками, были хаотичны и врывались в голову все разом, перемешиваясь в шизофреническую кашу. Явик действовал иначе, уверенно ведя её по дороге из картин настоящего, как по ковровой дорожке в галерее. Он показывал только то, что считал нужным, затенив собственные эмоции. Это было излишней осторожностью, Шепард в тот момент не было никакого дела до его тайн. Она видела! Не вспоминала, перебирая выцветающие осколки прошлого, а видела, ярко, живо, красочно. В Лондоне было солнечно. Вместе с Явиком она прошла по улицам города, жадно ловя взгляды случайных прохожих. Она видела, как, тихо ругаясь, вставлял новое стекло в окно дома седой усатый мужчина. Как азари целовалась со светловолосой девушкой, сидя на обломках одного из Жнецов. Как переругивались кроганы, деля между собой завернутое в бумагу мясо. Как маленькая девочка с царапинами на носу гладила исхудалую собаку. На такие мелочи обычно не обращаешь внимания, но насколько же ценны они были для неё теперь, после бесконечных дней в темноте. В парке на ветках переговаривались потрепанные птицы. Скамеек почти не осталось, трава превратилась в пепел, а стволы деревьев после попадания снарядов кренились под самыми разными углами, но сквозь черную выжженную землю пробирались свежие ростки. Дорога под ногами пестрела ямами и вмятинами от взрывов, мимо с грохотом проносились "Мако", нагруженные строительными материалами. Пешеходы перепрыгивали через упавшие фонарные столбы, вездеходы проезжали по ним, не замечая препятствий. Лондон больше не был серым и мертвым, каким она помнила его. Лондон участвовал в новом проекте "Лазарь" и Шепард не сомневалась, что пациент выживет.
В светлом небе по-прежнему висела развороченная Цитадель, облепленная кораблями разных флотов, словно мухами.
"Там меня и нашли, под бетонными плитами".
Она смутно помнила, как в забытье кашляла от серой пыли, набивавшейся в лёгкие.
Цитадель ещё оставалась серой. Возможно, её восстанавливать не стоило, кому захочется жить в огромной братской могиле, одновременно служившей штабом врагу.
Но вокруг кипела жизнь. Этот был мир, к спасению которого она приложила столько усилий. Пожалуй, он стоил того.
Показав его, Явик сузил возможность обзора до размеров палаты. Наконец-то Шепард смогла как следует рассмотреть свою тюрьму. Светлые занавески на окне, потолок с косыми трещинами, матовая дверь в ванную, коричневое кресло, в котором обычно сидел Джокер, пара стульев с высокой спинкой, несколько букетов цветов на прикроватной тумбочке, белая ("так и думала, что она белая") простыня на постели... Джефи нарочно сосредотачивалась на мелочах, собираясь с духом, чтобы посмотреть на саму себя.
В мертвенно-бледной женщине, конечно же, угадывались знакомые черты. Джефи отлично знала эту складку у губ, изгиб бровей и родинки на шее. Волосы, воспользовавшись тем, что им реже стали устраивать свидания с расческой, распушились больше обычного. Шрамы прочертили несколько лишних линий на щеках. В целом, она видела перед собой нарисованную рукой талантливого художника копию. Когда-то в другой жизни один мужчина сказал ей: "У тебя глаза цвета предгрозового неба". Теперь об этом не могло идти и речи. Глаза копии были красными и воспаленными, с лопнувшими сосудами, из-за чего темнее казалась радужка. Зрачки казались воротами в подземный туннель. За несколько жизней до комплимента про небо её мать, тогда еще пытавшаяся сделать вид, что ей есть дело до Джефи, притащила той в подарок куклу. Кукла была блондинкой, знала несколько десятков запрограммированных фраз из разговорника светских львиц и сносно могла изобразить модельную походку. Джефи никогда не испытывала желания играть с куклами, однако с подарком могла бы смириться, если бы не взгляд блондинки. Он был пустым. Чем больше Джефи смотрела на куклу, тем больше убеждалась в том, что с ней ведет светскую беседу пустота. Подарок был вниз головой закопан на заднем дворе, из-за чего восьмилетняя Джефи долгое время оставалась без ужина. Эта история давно осела в одном из сундуков на чердаке памяти, но сейчас были раскопана вновь.
"Я - пустая. Я - кукла".
Женщина на постели открыла рот, как будто собиралась закричать. Явик скривил губы (она чувствовала его движения как свои), дернулся, явно намереваясь разорвать связь, избавиться от женской истерики в голове.
"Подожди! — мысленно крикнула ему (себе) Джефи. — Покажи Джокера!"
Эмоциональная блокада была прервана и Шепард передалось чужое глухое раздражение, сожаление, что она оказалась неспособна принять реальность. Но отказываться он не стал.
Джефи хранила в голове образ Джокера. Образ пытался расползаться под воздействием времени, но она считала, что помнила достаточно точно. Тот, кого показал Явик, несомненно, был не копией, настоящим. Изменившимся. Худее раза в два, чем тень с её воспоминаний, с мешками под глазами, с первой сединой в коротких волосах - кепку он больше не носил. Её сердце переполнилось щемящей нежностью, и в эту минуту Явик отпустил её руку. Нежность претила ему больше, чем отчаяние.
Врезавшись в темноту, как врезается в стену машина на полной скорости, Шепард жадно глотала ртом воздух. Её тошнило, будто хотелось выблевать лишнее из того, что она увидела.
Голос Явика долетал откуда-то издалека.
— Шепард, вы хотите жить? — бесстрастно спросил он.
Несколькими мгновениями борьбы с тошнотой спустя, она попробовала ответить.
— Хочу. К чему этот вопрос?
— К тому, что в данный момент, вы не живете. Существуете, боясь принять правду целиком. Вы застряли между воспоминаниями о прошлом и мечтами о будущем, в котором ваши глаза перестанут быть пустыми. Правду нельзя принимать по одной ложке в день, в малых дозах она становится отравой. Скорее всего, вы никогда не сможете видеть.
— Что же мне теперь, отказаться от надежды? — огрызнулась она.
— Не делать её ключевой составляющей. Вы были надеждой этого Цикла, ваши действия вдохновляли других на борьбу. — В тоне его голоса читалось "я так и не понял, почему это происходило". — Это светлая сторона надежды, вы же сейчас находитесь на оборотной. Учитесь быть слепой, а не ждите чудесного исцеления, которого может не случиться.
— Если ты думаешь, что это так просто...
— Так же просто, как быть последним представителем своего рода. — парировал Явик.
"Я говорю с тобой как с равной, цени это", — слышала Джефи.
— Были ли среди людей те, кто прожил жизнь достойно, несмотря на слепоту? — спросил он, после недолгого молчания.
— Конечно.
— Все ли из них были слепы с рождения? — продолжил он, угадывая, какой аргумент она может привести в защиту своего бездействия.
— Нет. — неохотно признала Шепард.
Благодаря школьному курсу истории она знала про них - композиторов, писателей, философов. С легкостью могла представить и тысячи солдат прошлых войн, у которых не было шансов прозреть. Скольким из них после случившегося удавалось почувствовать себя счастливыми? Кому-то это должно было удасться. Она могла стать одной из таких?
Задумавшись об этом, Джефи пропустила момент, когда Явик коснулся указательным пальцем её плеча, считывая эмоции.
— Вы поняли мою мысль. Хорошо, — произнес он удовлетворенно. — Запомните еще одно. Я успел заметить, что вы справлялись лучше, когда сражались ради благополучия отдельных людей, а не Галактики в целом. Эгоистично, но... приемлемо. Поступите сейчас так же.
Джефи прекрасно понимала, о чем он говорил. Не понимала другого. Как все это время Джокеру удавалось любить копию со стеклянными глазами. Он надеялся, что настоящая Джефи сможет вернуться? А может, она и сейчас настоящая, только, как верно заметил Явик, не может принять себя? Клубок мыслей состоял из колючей проволоки, она не знала, с какой стороны следует к нему подступиться. Часть Джефи свернулась в другой клубок и беззвучно плакала о потерянном ярком мире, который повертели перед её носом и тут же спрятали в карман.
"После первой дозы хочется следующую. Проходили уже".
— Приму к сведению. Не прикасайся ко мне больше, - ровным голосом произнесла Джефи. Это было что-то среднее между просьбой и приказом. — Пока я не... привыкну.
— Мудрое решение.
"Будь решение другим, ты стал бы меня презирать, жук. Я сама презирала бы себя".

Явик ушел вскоре после этого. Джефи знала, что он вернется. Не для того, чтобы служить ей костылями, водя по шаткому мосту в мир, где были цвета кроме черного, а для того, чтобы говорить. Как с равной, да. Для этих визитов пока что было удобное оправдание - ретрансляторы все еще не работали, надо же было ему чем-то занять себя. Но Джефи не думала, что Явик станет прибегать к оправданиям. Кажется, она так и не поблагодарила его вслух. И зачем ей было это делать. У собеседника, умеющего чувствовать эмоции на расстоянии, есть свои плюсы.

Много вечеров спустя Джефи впервые заговорила о планах на будущее.
— Когда меня выпишут... — она намеренно не сформулировала это как: "когда я выздоровлю и меня выпишут". — Надо будет снять квартиру.
— Да, конечно, — осторожно согласился Джокер.
— Я слышала, что есть специальные... квартиры для незрячих. С голосовым управлением.
— Ты уверена, что хочешь такую? — тихо спросил он.
Негласное табу с разговоров про её слепоту давно было снято, однако в первый раз она вслух признавала тот факт, что с самой слепоты, вероятно, придется снять табличку "временная".
Джефи задумчиво покусала губу и ответила максимально честно:
— Скажем так, я считаю, что хуже от этого не будет. Но это не значит, — прибавила она, улыбнувшись. — что я буду полагаться на твой вкус в выборе обоев и мебели.
— Боишься, что обклею стены картинками из Форнакса?
Тихий смешок.
— Не исключаю такой возможности. И... мне интересно, как поведет себя Явик, когда мы поставим перед ним стопку журналов с интерьерами квартир.

Часть пятая.

Джефи знала, что ей нужно привыкнуть. Смириться. Люди ко всему привыкают, верно? К плену, к увечьям, к потерям. Лучше приспосабливаться умеют только тараканы, которые ещё несколько вторжений Жнецов бы пережили. Самая перспективная раса галактики.
В конце концов, ей ведь есть ради кого жить, верно?
Иногда сложно было отделать от мысли, что Джокеру было бы лучше увидеть её мертвой.
И всю жизнь плакать о тебе.
Оправиться и начать новую жизнь...
Он не начинал новую жизнь в те два года, что ты провела на операционном столе в "Цербере". Теперь стал бы винить себя меньше?
Встретить кого-нибудь другого...
И упустить шанс быть с кем-то, продолжая любить мертвую тебя.
Не поседеть раньше времени.
Поседеть у твоего гроба.
Пилотировать.
Все равно уволиться и прозябать где-то на жалкую альянсовскую пенсию. В одиночестве.
Война с самой собой изматывала, на каждый аргумент находилось возражение. Задавать же эти вопросы Джокеру ей не позволяла совесть. Она подозревала, что он в принципе не рассматривал варианта "мне было бы лучше, если бы ты умерла". Будь она здорова, за эту крамольную мысль могла бы получить ссору на пару недель... Часов... Ладно, минут... Им, как и многим другим влюбленным, было сложно долго злиться друг на друга. Невидимые нити натягивались и звенели от напряжения, настаивая на сближении.
Медленно отчаянно брыкаясь, Джефи вытаскивала себя за волосы из болота. Когда кости срослись окончательно и врачи разрешили ей самостоятельно вставать с постели, она исследовала каждый уголок палаты, учась считывать информацию пальцами. Гладкое, шершавое, острое, покатое, деревянное, металлическое, холодное, горячее... Живое. Теперь ей нравилось не просто прижиматься к Джокеру, а брать его за руку и слушать пульс. Это успокаивало, дарило ощущение защищенности. А успокаиваться ей было после чего. На первых порах, забывая, где именно находится кровать, а где окно, натыкаясь на стулья и падая в кресло, Джефи со злости не раз использовала биотику, круша ни в чем не повинную обстановку. Стулья ломались, стекло в окне вылетало. Кровать держалась. Джокер говорил, что обуглившиеся местами обои выглядят даже стильно. Можно играть с самим собой в тест Роршаха.
Училась она и не только ориентироваться в пространстве. Распознавала шаги, острее реагировала на запахи, пробовала блюда на вкус, как в первый раз. Их вкус не изменился, изменилось восприятие. Поняв, что зрение выбыло из команды на неопределенный срок, остальные чувства старались компенсировать его отсутствие. "Как в первый раз" казалось далеко не только еды. Когда Джокер решился поцеловать её, Джефи почувствовала себя так, словно по её венам пустили ток. Раньше она любила целоваться с открытыми глазами, разглядывая лицо партнера. Теперь всегда закрывала, не желала, чтобы Джокер, даже случайно, в такой момент ловил своё отражение в бессмысленно-пустых зрачках.
Когда же дело дошло до более серьезных вещей... Джефи могла бы понадеяться, что в палате хорошая звукоизоляция, но на самом деле ей было все равно. Пусть слушают. Да, слепая спасительница мира всё ещё получает удовольствие от секса. Обломитесь.
Она вспоминала увиденный мельком оживающий Лондон, то с гордостью за своё деяние, то со злостью на всех незнакомых жителей города - бодрых, полноценных, безразличных. Они получили своё спасение, теперь им больше не было до неё дела. Кто она им? Не живой человек, часть военной программы, лицо с плакатов. Именно поэтому её сердце никогда не умело болеть за всё человечество.

В визитерах теперь не было недостатка.
Лиара, исполняющая обязанности Серого Посредника прямиком из комнаты местного отела, всегда приходила со свежими новостями. Именно она первой рассказала Шепард о том, что адмирала Хакетта собираются (со всем почестями, само собой) спровадить на пенсию. Джефи это совсем не удивило, ей с самого начала было понятно, что в Альянсе постараются как можно скорее замести под ковер всё, что тем или иным образом связано с войной. Пройдет несколько сотен лет, и Жнецы, вероятно, станут частью красивой сказки. С моралью. "Объединяйтесь перед общей бедой" или что-то в этом духе. Кто именно всех объединял - не суть важно. Каждая раса может придумать персонального спасителя. Маленькие ханарчики будут слушать перед сном про Бласто №756. Умилительнейшая перспектива.
— Ты становишься похожа на протеан, — осторожно заметила Лиара в один из визитов, глядя на то, как Шепард с самым серьезным видом сосредоточенно водит пальцем по ободку кружки. — Учишься чувствовать пальцами.
Джефи сравнение показалось забавным.
— А я-то думала, что общение с Проти заставило тебя пересмотреть отношение к этой расе.
— Заставило, конечно. Но он сам... Он не такой плохой, каким привык быть.
— Собираешься поддерживать с ним связь?
— Да, наверное... С тех пор, как он запомнил моё имя, общаться стало намного легче и приятнее.
— Только не заполняй Галактику ворчливыми синими детишками.
— Шепард!
— Молчу, молчу.
Джефи даже было разрешено потрогать "тентакли" (как называл их Джокер) на голове Лиары. "Тентакли" оказались мягкими на ощупь, и, вопреки надеждам Джокера, все еще не шевелились.
— Вам нужно меньше смот... - Лиара осеклась и вовремя исправила свою ошибку, — слушать порно.
— Уже забросили это дело, — спокойно пояснил Джокер. — Слушать порно - унылое занятие. А если я начинаю пересказывать все происходящее...
— Это похоже на смесь комедии с документальным фильмом из жизни животных, — фыркнув, закончила Джефи.

Тали не приносила Джефи никакой информации, утешая по-другому. Она говорила просто и мило, часто упоминая надежду. Джефи не становилось легче от её слов, но и хуже не становилось. В конечном итоге, она была благодарна за попытки. За искренность. Именно Тали вернула ей хомяка, вычитав где-то, что присутствие домашних животных благотворно влияет на состояние пациентов. Хомяк, в прошлом космический, но теперь уже бесповоротно земной, нервничая без привычной обстановки, наматывал километры в колесе. Имени у него не было. Когда-то Джефи собиралась придумать, но это дело откладывалось и откладывалось, задания множились и множились, и в конце концов хомяк остался Хомяком. Зачем усложнять жизнь. Джефи удивлялась, что питомцу удалось пережить второе нашествие Альянса на Нормандию. После первого исхудавший хомяк был обнаружен в грузовом отсеке, где пытался проделать дырку в обивке шаттла.
Скрип хомячьего колеса действовал Джефи на расшатанные нервы, поэтому по ночам безымянного выпускали на свободу. По утрам его часто можно было найти на голове у хозяйки.
— Хочешь, чтобы он заменил мне собаку-поводыря? — усмехнулась Джефи, когда взяла блудного хомяка на руки.
— Ну... Нет. Просто он милый, - смущенно заметила Тали.

— Милый, несомненно, — с кислым видом повторяла Джефи утром, выпутывая брыкающегося хомяка из своих волос.

— Что ты видела, пока была без сознания? — спросил Гаррус, разливая по бокалам вино. Лечащие врачи Шепард вряд ли одобрили бы смешивание алкоголя с лекарствами, поэтому бутылка была пронесена в палату тайком, и визитер изредка поглядывал на дверь, ожидая неприятностей. — Ждала нас в том самом баре?
— Я...
Шепард точно помнила только одно: что-то она в период забытья видела. Смерть была сном без сновидений, кома была перевалочным пунктом. Она напрягала память, но выхватывала только обрывки.
"— Ты хочешь вернуться к нему", — уверенно заявлял кто-то печальным голосом.
Задумываться об этом было жутко. Еще одна мертвая зона сознания, не поддающаяся контролю.
— Да, я видела бар, — ответила Джефи, покусывая нижнюю губу. — Думала, что к тому моменту как вы появитесь, перепробую все напитки и начну бить посуду.
— Врешь ведь.
— Вру.
Больше они не затрагивали эту тему.
Гаррус, верный друг, прекрасно знал, что врать без веской на то причины она не стала бы.
В какой-то момент вечера, когда тосты скатились до "за здравие пыжаков", Джефи нестерпимо захотелось пошутить, что теперь-то уж Вакариан точно стреляет по бутылочкам лучше, чем она, и это извержение черного юмора пришлось останавливать большим глотком вина из бокала.
Гаррус, верный друг, никогда не пошутил бы на эту тему сам.
С помощью Гарруса Джокер дотащил до палаты мощные колонки, подключил их к музыкальному центру и вернул Джефи один из самых важных осколков прежнего мира. Музыку. Она была меломанкой, ни один режиссер не мог снять фильмов лучше, чем те, что прокручивались в её голове при звуках любимых песен.
Тишина покинула палату окончательно.

Вега, по словам Джокера, был слишком велик для этой палаты. Широкоплечий и квадратнообразный, он с трудом протиснулся в дверь. Посетовал, что Джефи не сможет полюбоваться на его татуировку с "разьебошенным Жнецом" на ладони (позже Джокер признал, что татуировка и впрямь впечатляла). Неловко схохмил, что уж эта кровать точно должна быть мягкой. Джефи милостиво не стала усугублять его смущение предложениями опробовать кровать на мягкость самостоятельно. Джеймс, вовремя пристроенный ею в программу "N7", вряд ли терял время зря, однако и в нем чувствовалось неуверенность ребенка, забытого мамой в крупном супермаркете. Все они - милые, дружелюбные, искренне желающие помочь сокомандники - неосознанно ждали, что вскоре Джефи поднимется с постели, каким-то образом вернет себе Нормандию и снова будет отдавать им приказы. Чтобы, значит, можно было вздохнуть с облегчением, перестать складывать из льдинок словосочетание "новая жизнь" и отдать себя в надежные женские руки.
"Это же ты. Ты возвращалась за нами с того света. Решала проблемы. Давала цель в жизни".
Как можно объяснить всем им, родным и любимым, что фокус повторить на "бис" не удастся?
Веге, несмотря на юный возраст успевшему потерять одного командира, возможно, было хуже, чем остальным. Первый умер, вторая ослепла. Начнешь верить в то, что приносишь несчастья.
— Постарайся не свалиться с карьерной лестницы, — давала советы Джефи, надеясь, что выглядит максимально не-страдающей. — Заберись повыше, а после столкни вниз несколько альянсовских чистоплюев-стукачей, в них недостатка никогда не будет. Отдельную благодарность вынесу, — мстительно прибавила она, — если сумеешь насолить нашему Аленко.
— Да, мэм, — хохотнул он. — Вам там очередную медаль выписали, мэм. А в центре Лондона памятник с вашим лицом строить собираются.
— Уродливый выйдет памятник, готова поклясться. Медаль разрешаю получить за меня, перепродать, а на вырученные деньги сделать татуировку с моими инициалами.
— Подумаю об этом, мэм.

Доктор Чаквас обследовала её вдоль и поперек, приговаривая, что обязательно найдет решение проблемы.
— Теперь-то вы назовете меня по имени?
— Капитан...
— Больше не капитан. Давайте, Карин, я хочу убедиться, что вы вообще знаете моё имя.
Доктор вздохнула, уступая просьбе.
— Джефи, вы неисправимы.
Пациентка победно вскинула руки вверх, задев локтем капельницу.
— Миссия завершена!

Стив Кортез принес ей коробку конфет и искренние заверения в своей преданности.
— Лучше бы он их Веге подарил, — сказала Джефи, шурша оберткой от третьей конфеты.
— Все надеешься их свести? — усмехнулся Джокер.
— Но Вега же с ним действительно заигрывал, признай!
— Коммандер, ты не заставишь меня думать о подобных вещах... Ох.
— Коммандер может заставить тебя думать о чем угодно.
— Ренегадка.
Ренегадка довольно мурлыкнула в ответ.

Процедуры, упражнения, визиты, сны, не оставляющие после себя воспоминаний, процедуры... В этой жизни не было ритма, у неё был вкус жвачки, которую давно уже дожевали, но отказываются выплевывать из чистого упрямства. Упражнения, визиты, визиты, процедуры...
Светлое пятно - Джокер.
Лиара могла быть трижды хорошим Серым Посредником, но самую важную новость все равно принес Джокер, метафорически выбросив жвачное расписание дней в окно.
— Ретрансляторы починили, — сказал он с плохо сдерживаемым волнением в голосе, убавив громкость в колонках.
Джефи, в очередной раз изучающая маршрут от кровати до двери палаты, замерла на полпути, покачнулась, выставив вперед руки для равновесия.
На календаре с выпуклыми цифрами, разобрать значения которых мог и незрячий, значилось "18 февраля". На часах мигало "15:46".
Ветер переменился.
Спустя сутки, на пороге больницы возник Мордин Солус, сжимающий в руках походную сумку с экспериментальными медикаментами.

@темы: mass effect

---

Фэндом: Heavy Rain
Персонажи: Норман Джейден.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Ангст, Драма, Психология
Описание: Сказ о вреде очков и триптокаина.
Посвящение: Мэдисон.)

Зависимости

"Кокаин изначально широко применялся в медицинских целях". "Морфий использовался (и продолжает использоваться под строгим контролем) для снятия боли". "MDMA активно применялся в качестве вспомогательного средства в психотерапии".
"Серьезные проблемы часто начинаются с добрых намерений, не так ли?"
ARI существует, чтобы облегчить поиск и последующий анализ улик.
Тестовый образец, серьезные побочные эффекты.
"Возможен летальный исход, но пока ни одного случая не зарегистрировано, не стоит надеяться, что об этом станут предупреждать".
Иногда Норман считал тестовым образцом не только очки, но и себя.
Мир, создаваемый системой "дополненной реальности", выглядел намного лучше, нежели мир реальный. В нем не было ничего лишнего. Ни одна мелочь не отвлекала от самого важного. Освещение со стальным оттенком, яркие пятна улик, расцветающие от легких прикосновений - этот мир вызывал быстрое привыкание. Как и триптокаин, благодаря которому он мог дольше оставаться в виртуальности.
Легко было запутаться в собственных зависимостях и симптомах болезни. Озноб, дрожащие руки, кровотечения, головная боль, потеря связи с реальностью... Ему все сложнее было разобраться в том, что из этого вызывает ARI, а что - наркотики. Одинаково плохо становилось как при попытках отказаться от первого, так и от второго. Пожалуй, тушить пожар бензином было плохой идеей. Зато он бросил курить. Для этой зависимости просто не осталось места.

Поначалу все выглядело безобидно. Разумеется, он использовал ARI только для работы. Подумаешь, спустя пару недель изменил стандартное оформление виртуального офиса. Подумаешь, выбрал еще несколько, под настроение.
Ему нравились эти офисы. Тот, что располагался на мнимом Марсе, к примеру, навевал воспоминания о "Марсианских хрониках" Бредбэри.
"Были они смуглые и золотоглазые..."
Маленький Норман, засиживавшийся допоздна в школьной библиотеке, никогда не смевший даже мечтать о полетах в космос, не мог представить, что к Марсу, пусть искусственному, но такому болезненно реальному на вид, его в будущем приведет работа в ФБР.
В кабинете-аквариуме крупные рыбы гонялись за мелкими, прочерчивая линии на воде.
В "небесном" был удивительно свежий воздух, а от взгляда вниз, к подножью гор, захватывало дух. Норман был на вершине, балансируя между фигуральным и буквальным смыслом этого выражения.
Но любимым, самым любимым из всех, был офис в вечной осени. Шуршащие листья под ногами, щебет лесных птиц, косые лучи солнца, пробивающиеся сквозь кроны деревьев... Норман не знал, откуда его подсознание извлекло именно эти образы, но они несомненно нравились ему.
Какая-то часть Нормана хотела бы остаться в осени навсегда.

Определившись с кабинетами, он переключился на несколько простеньких игр, встроенных в ARI. Мячик, танки, карты - простейшие способы скоротать время в перерывах между делами. Тоже ничего особенного.
Позже он выяснил, что может, сделав над собой усилие, создавать в виртуальном пространстве не только обстановку и отдельные предметы (к примеру, пианино, игру на котором Норман забросил еще в детстве), но и проекции людей. Особенно убедительным вышел седой бармен, исправно приносящий ему алкогольные напитки. Норман подозревал, что обличье бармена выбрал его же инстинкт самосохранения, перед этим покопавшись в папке памяти "просмотренные вестерны". Бармен давал хорошие, правильные советы и мягко пытался убедить агента расстаться с наркотиками. Некоторое время Норман ожидал визуального проявления своей "темной" стороны, какого-нибудь импозантного мужчины с договором о бесконечном запасе триптокаина в кармане, но не дождался. Доводов "за" было много и без договоров.

Слишком силен был панический ужас Нормана, когда в осень он стал проваливаться без помощи очков, а каждый второй коридор грозил растянуться до пределов бесконечности. Пространство вокруг вело себя, как зеркала в комнате смеха, искажаясь во все стороны, презрев законы физики. Триптокаин возвращал в реальность. Смешно, когда в реальность тебя возвращают наркотики.
Норман убеждал себя, что этот период просто нужно пережить. Тестовую модель заменят более стабильной, следующего поколения, и от доз спокойствия в пробирках можно будет отказаться.
Вредно было так хорошо изучать психологию. Он с легкостью находил у себя признаки мышления типичного наркомана со стажем, разносил по кирпичикам собственные же жалкие оправдания.
Какая-то часть Нормана хотела выбросить очки в ближайшую мусорку и найти себе другую работу.
Какая-то часть Нормана считала должность агента ФБР работой мечты.
Противоборствующие части его души скреплялись между собой тонким слоем зависимостей.
Норман полагал, что если (или когда) ARI будет запущен в массовое производство, это еще на шаг приблизит человечество к вымиранию. Даже если бы очки выпускали в первозданном виде, с багом "вероятная смерть". На пачках сигарет пишут огромными буквами "курение убивает", однако скольких поклонников никотина это останавливает? Курение убивает, в этом нет сомнений, но всегда убивает кого-то другого, а не тебя. Ты демиург своих лёгких и запрещаешь им быть уничтоженными.
Норман был демиургом своих мини-вселенных.
Очень одиноким демиургом, подверженным галлюцинациям.
"Мне нужен стимул. Весомый повод отказаться от наркотиков. По-настоящему важное дело или человек, который хотел бы вытащить меня из этого болота..."
На дело, откровенно говоря, он рассчитывал больше.

До командировки в город проливных дождей оставался еще месяц.

@темы: heavy rain

---

Фэндом: Mass Effect, Alan Wake (кроссовер)
Персонажи: Две "Фурии" и Тьма.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Фемслэш (юри), Ангст, Фантастика
Описание: Тьма, доставившая столько неприятностей Алану Уэйку, просуществовала до 22 веке и теперь пользуется самыми современными технологиями.
Посвящение: Эстер.) .
Примечания автора: Придумалось случайно, после того, как Эстер заметила, что что мистер Скрэтч в игре окутан чем-то, что подозрительно похоже на "поле аннигиляции".

Живая Тьма

Эльзе снилась Тьма. Тьма обволакивающая и повсеместная, настолько всепоглощающая, что писать о ней можно было только с заглавной буквы. Тьма Эльзы походила на океан, спокойный, убаюкивающий на своих волнах. Если вы можете представить разумный океан, знающий о каждом, кто находится на его территории. На первый взгляд, в этой безбрежной черноте не было ничего опасного.
Шла кровопролитная война, каждому второму солдату снилась в кошмарах победа врагов. Каждому первому снился дом. Тьма Эльзы не была связана со Жнецами, в этом она была уверена твердо. Нечто вроде третьей стороны, выжидающего наблюдателя. Тьма без слов указывала Эльзе. "Не сопротивляйся". "Закрой глаза и забудь о своих проблемах". Поначалу это ощущение возникало только по ночам, рассеиваясь с наступлением утра. Эльза спокойно рассказывала про свои "сны" (более точного определения ей подобрать пока не удавалось) любимой девушке, Хейли, и вместе они ломали головы над тем, как можно истолковать Тьму, посмотрев на неё с позиции психологии. Рассуждения эти недолго оставались серьезными, заканчиваясь то объятиями, то боем на подушках, и девушки единодушно сходились во мнении, что есть у них проблемы намного серьезнее, а что до странностей подсознания... Жить не мешают.
Озарение пришло к Эльзе случайно, на одном из заданий. Как это часто бывает, оказалось полезно взглянуть на ситуацию со стороны.
"Поле аннигиляции" применялось бойцами N7 класса "Фурия" повсеместно. Крайне рекомендовалось использовать этот навык в тех случаях, когда тебя окружили враги и не остается времени на то, чтобы вытащить оружие. Биотическое поле, походящее на темные, вибрирующие в воздухе щупальца, несло боль и мучения врагам, которые осмеливались подойти к "Фурии" слишком близко. От других членов отряда "Фуриям", разумеется, было велено держаться на безопасном расстоянии, никто не изъявлял желания пострадать от щупалец своего же боевого товарища.
Эльзе просто не повезло.
Биотическое поле Хейли дотянулось до неё случайно, в тот момент, когда обеих девушек отбросило в сторону вихрем песчаной бури на базе "Кинжал". Эльза закрыла глаза, готовясь почувствовать боль, но боли так и не последовало. Разум заволокло туманом. Темным обволакивающим туманом, отнимающим силы, но дарующим мнимое ощущение покоя. "Не сопротивляйся".
Эльза снова покоилась на волнах Темноты.
"Поле аннигиляции," - думала она, убаюканная собственным безразличием. - "Безликое название, отлично помогает скрыть правду".
"Инновационная разработка Альянса с использованием протеанских технологий" была живой. Дышащей. И, кажется, голодной. Каждая "Фурия" носила на себе частицу Тьмы, эдакую маленькую смерть, подпитывая её жизненной энергией противников.
"Однажды, ей станет этого мало. Тогда она перейдет на нас".
Мысль эта её не напугала, Тьма предусмотрительно контролировала чувства своих доноров.
Вскоре Эльзе стало казаться, что она уже не плавает на поверхности, а медленно падает на дно, проносясь мимо каких-то мрачных городов. В быстром мелькании мчались мимо темные улицы. Где-то вдали, куда не достать, не дотянуться, мигали огни фонарей. Раздавались приглушенные крики. Жертв ли, творений ли Тьмы? Не разобрать. Это был даже не океан, целый мир. Темная изнанка привычной наружности.
Когда через полчаса Эльза пришла в себя, окружающие принялись уверять её, что она и не теряла сознание.
— Ты же все время была рядом со мной, — непонимающе нахмурилась заботливая Хейли и дотронулась прохладными пальцами до лба Эльзы, проверяя, нет ли жара.
Жара не было. Чувств не было тоже. Тьма осталась где-то рядом, притаилась в ней самой, но Эльза не помнила об этом после пробуждения.
— Да? Значит, я очень крепко задумалась, — неуверенно ответила она, слабо улыбаясь.
Хейли не была удовлетворена таким ответом, но более правдивой версии ей от любимой добиться так и не удалось. Ночью, когда они, усталые и расстроенные, заснули на разных сторонах кровати, Хейли впервые за долгое время не увидела сон о горящей родной планете.
Хейли снилась Тьма.

@темы: alan wake, mass effect

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фэндом: Mass Effect
Персонажи: Члены отряда "Штопор", два волуса
Рейтинг: G
Жанры: Юмор, Стёб
Описание: Дружный мультиплеерный отряд "Штопор встречает новых бойцов - бравых волусов.
Посвящение: Эстер.
Примечания автора: Автор честно пытается хоть как-то обосновать то, что биовары обосновывать не пожелали.

Волусы в армии

"Ну и что вы здесь забыли?" - так звучал общий невысказанный вопрос, висящий в воздухе с тех пор, как в отряд "Штопор" прибыла новая порция молодых бойцов. Турианцы с реактивными ранцами, турианцы без реактивных ранцев, одна молоденькая загорелая Тень и... Волусы. Двое.
Волусы.
Волусы в армии.
Требовалось много времени, чтобы как-то увязать одно слово с другим и аккуратно уложить полученную информацию в голове.
— Да они там в Альянсе вконец умом тронулись! — первым эту мысль, не менее общую, чем вопрос, решился озвучить Пеплос. Пеплосу было плохо и больно - прошлым вечером его первый раз в жизни обнял преторианец. Преторианцу, конечно, было еще хуже, его труп так и остался лежать на занесенной песками базе "Кинжал", но страданий дрелла это не умаляло. Появление волусов грозило разрушить последний барьер между ним и затяжной истерикой.
После того, как сей словесный камень был брошен, все заговорили разом, нисколько не стесняясь присутствия самих волусов.
— Это вы их еще в бою не видели, — мрачно произнес новичок-турианец со странным именем Икар. — Когда тебе нужно выполнить задание, а под ногами мечутся шарики... Скажем так, не будь рядом со мной Кэрол... — он тепло посмотрел на загорелую Тень. — Я бы с "Ледника" никогда не вернулся. Ничего плохого не хочу сказать, волусы с турианцами с давних пор в хороших отношениях находятся, но потому и находятся, что каждая раса занимается своим делом.
"Штопоровцы" согласно закивали, полностью разделяя данную точку зрения. Всеобщее внимание сосредоточилось непосредственно на волусах.
— Мистер, скажите честно, вы самоубийца? — обратился Чарли, солдат с наркоманским прошлым и адреналиновым настоящим, к одному из "шариков".
Тот издал глубокомысленное "пххххх", не спеша с ответом.
— Нет.
— И вы в курсе, - Чарли открыл на инструметроне страницу из галактической энциклопедии, — что если упадете, то не сможете сами подняться? А у нас, возможно, даже времени не будет, чтобы взять и откатить вас в безопасное место.
— В курсе.
— И если вы вдруг повредите костюм, то просто возьмете и взорветесь рядом с нами, да?
— Да.
Чарли глубоко вздохнул. Подруга Никки хорошо поработала над его воспитанием, и теперь он старался не начинать кричать на незнакомых существ в первые пять минут знакомства, какими бы глупыми эти существа ни казались.
— Зачем же вы здесь, а? — спросил Чарли почти ласково.
— Ради таких, как она, — волус как-то по-особенному плотоядно пыхнул и повернулся в сторону азари Нессарозы, сидящей на ящике с пилочкой для ногтей в руках. — Разве она не прелесть?
— Ч-что? — изумилась Нессароза, отвлекаясь от ежедневного ритуала заботы о своих ногтях. — Ты, тумбочка на ножках, даже не думай, что у тебя есть хоть малейший шанс...
— Эх, как же люблю боевых женщин. Детка, ты просто не видела размер моего банковского счета! — убежденно заворковал волус, медленно, по-пингвиньи переваливаясь, топая к Нессарозе.
Чарли подумал, что где-то там, под скафандром, волус облизывается. Эта мысль ему не понравилась. "Понятно, плюс один тайный эротоман" — сделал вывод он и обернулся ко второму, инженерному волусу.
— Тоже хочешь найти азари своей мечты?
Инженерный волус принял театрально-пафосную позу и приложил руку к груди, всем своим видом давая понять, что ему только что было нанесено страшное оскорбление.
— Нет. Я... — последовала длинная пауза, призванная усилить напряженность ситуации. — Я не такой, как все. Совсем другой, понимаете? Отвергнутый жестоким бездуховным миром соплеменников, ищущий спасения среди крови и огня, проходя очищение страданиями...
Чарли закрыл глаза и все-таки позволил себе выразиться нецензурно. "Штопоровцы" поддержали его разноголосым возмущенным хором, зазвучали фразы вроде "психически больной" и "я отказываюсь работать в такой обстановке!"
Не поддержал хор обиженных Альянсом только капитан отряда. Молча выйдя на улицу, он закурил и с чувством произнес, глядя в светлеющее небо:
— Спаси нас, Шепард, от таких новобранцев. А со Жнецами мы уж как-нибудь справимся.

@темы: mass effect

---

Фэндом: Mass Effect
Персонажи: ОЖП, ОМП, розовый гет
Рейтинг: PG-13
Жанры: Юмор
Описание: Мало кто любит убивать баньши, но кварианка Ла'ана знает, каким образом можно решить эту проблему. Зарисовка по мотивам событий в мультиплеере.
Посвящение: Неподражаемому дримтиму.

Правильная мотивация

Никто в отряде "Затвор" ("воздержитесь от пошлых шуток на тему названия, и мы озвучим их сами!") не любил убивать баньши. Энтузиазм новых бойцов обычно исчезал с первым когтевым ранением от этих милейших, "страшных, как сам шайтан" женщин и не возвращался более никогда. Пострадавшие бойцы жалобно рассказывали сопартийцам о своих готовящихся вывалиться кишках, а лучшей тактикой на поле боя при появлении баньши считался крик "Разбирайтесь с ней сами, неудачники!", сопровождаемый быстрым топотом.
Точно так же себя вел и Нарсес, умеренно отважный турианец, обычно сражающийся в компании своей девушки, кварианки Ла'аны, и ярко-розового гета Барби.
В этот раз все трое находились на базе в Ванкувере. База эта была у них одной из самых любимых, в основном из-за наличия ТОРТА. О таинственном торте, раз за разом появляющемся на одном из офисных столов, пожалуй, стоило упомянуть отдельно. Мнения на его счет разделились примерно поровну. Некоторые считали, что торты отравлены ядом медленного действия, а подбрасывают их агенты "Цербера", действуя под покровом ночи. Другие - что это подарки от благодарных местных жителей, нечто вроде добровольных пожертвований голодающим солдатам Альянса. Как бы то ни было, есть десерт со столь туманным прошлым не рисковал никто, зато торт часто выступал в роли мишени.
Нарсес как раз целился в него из своего идеально откалиброванного оружия, красуясь перед любимой, когда Барби , отбежав на безопасное расстояние, известил по каналу внутренней связи о появлении "страшной".
— Бежим! — мгновенно среагировал турианец и собирался последовать собственному же совету, но был остановлен Ла'аной.
— Нет, — произнесла кварианка вкрадчиво, создавая иллюзию, что находятся они с Нарсесом вовсе не на поле боя, а наедине, в идеально чистой комнате. — Милый, ты же у меня такой храбрый. Убей её. Убей и получишь вечером экстраординарный сюрприз.
Нарсес оказался в очень щекотливом положении. Конечно, словосочетание "экстраординарный сюрприз" услужливо рисовало его воображению чертовски заманчивые картины, но бросаться грудью на амбразуру из "страшных, как шайтан"... Нарсес колебался секунды две. У Нарсеса было слишком уж хорошее воображение.
— Да, дорогая! Смотри, это ради тебя, дорогая! — отрапортовал он и, кинувшись баньши наперерез, разрядил в нее целую обойму из дробовика.
Ла'ана, пользуясь преимуществами наличия шлема, вовсю коварно улыбалась, наслаждаясь своей властью над чужим разумом.
Спустя несколько убитых баньши, тоже польстившись на "экстраординарное", к светлому делу убийств женщин присоединился Барби.
— Создательница, — обратился он к Ла'ане, — а если я убью больше баньши, чем Нарсес, сюрприз достанется мне?
— Конечно, — ласковым голосом посулила Ла'ана, вызвав бурную волну протестов с той стороны базы, где находился Нарсес.
— Что это будет за сюрприз?
— Выберешь сам, — хихикнула кварианка.
— Я нашел в экстранете некоторые модификации, они могли бы позволить данной платформе вывести отношения с Создательницей на новый уровень...
— Ты не отвлекайся, там видно будет, — осадила его Ла'ана, вполне довольная текущим уровнем отношений с Барби.
Гет послушался.
Борьба за баньши приобрела нешуточный размах. Когда Барби удалось сравнять счет, заманив очередную баньши в ловушку с помощью своей турели, Нарсес рвал и метал.
— Ну тебе, тебе-то это зачем?!
— Я просто помогаю, как положено друзьям. Вы ведь могли не справиться в одиночку...
— Да я тебе лампочку откручу!
— Осторожно, в целях самозащиты данная платформа может выстрелить в вас!
— Ах так?!
Наблюдая за ними, Ла'ана думала о том, что Альянс совершенно неправильно проводит агитационную кампанию. В войне они смогут победить, если будут сражаться не за абстрактные идеалы и не ради адмирала Хакета, каким бы прекрасным человеком и адмиралом он ни был. Здесь был необходим индивидуальный подход. Правильная мотивация.

@темы: mass effect

---

Фэндом: Alan Wake
Персонажи: Игроки
Рейтинг: G
Жанры: Юмор, Стёб
Описание: Перечень возможных симптомов "болезни".)
Примечания автора: Автор решил написать это после того, как долго и задумчиво смотрел на пожарную лестницу собственного дома, борясь с желанием подойти к ней и дождаться значка "нажмите Е".

Вы слишком много играли в Alan Wake, если...

1. По темным улицам передвигаетесь зигзагами, от фонаря к фонарю.
2. Увидев термос с кофе, испытываете непреодолимое желание унести его с собой.
3. Хотите залезть по каждой пожарной лестнице.
4. Включив телевизор, ожидаете увидеть Скрэтча или, в крайнем случае, сериал Найт Спрингс.
5. Включив радио, ждете новостей о себе.
6. Светите на своих друзей фонариком/выводите их на солнечные улицы, убеждаясь, что они не Одержимые.
7. В настенных шкафчиках ищете патроны и батарейки.
8. Впадаете в панику, если в доме выключается свет.
9. Категорически отказываетесь ехать в какой-либо дом на озере.
10. Боитесь ворон.
11. Испытав чувство дежавю, уверены, что попали во временную петлю.
12. Шарахаетесь от пожилых женщин в темных платьях.
13. Спешно читаете все книги Стивена Кинга.
14. И слушаете все песни Poets Of The Fall.
15. Оправдываете дурные поступки тем, что их совершили не вы, а ваш темный двойник.
16. Перестали писать истории, заканчивающиеся смертью главного героя, опасаясь стать частью одной из них.
17. Определяете степень неприятности неприятностей с помощью своего личного дерьмометра.
18. Считаете фейерверки оружием.

@темы: alan wake

---

Фэндом: Mafia 2
Персонажи: Вито Скалетта, Джо Барбаро, Лео Галанте
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Драма, Психология
Предупреждения: Нецензурная лексика
Описание: "Однажды Вито приходит на могилу Джо и украдкой, оглядываясь словно вор, оставляет на серой мраморной плите несколько скомканных однодолларовых купюр. Это помогло бы - живи он в фильме ужасов с типичным неуспокоенным призраком. Психоз Вито плевать хотел на его деньги".
Постканон.

Пять баксов

"Помнишь, ты мне пять баксов должен?"
Можно молчать или кричать о том, что пять баксов - мелочь, и они точно не понадобятся на том свете, затыкать уши, искать забвения в наркотиках, пить кофе ночами напролет, вцепляться в чьи-то плечи и крепче прижимать к себе женщину, спящую рядом, но эти попытки бегства не выходят за пределы клетки, бег в колесе не думает прекращаться.
Однажды Вито приходит на могилу Джо и украдкой, оглядываясь словно вор, оставляет на серой мраморной плите несколько скомканных однодолларовых купюр. Это помогло бы - живи он в фильме ужасов с типичным неупокоенным призраком. Психоз Вито плевать хотел на его деньги.
— Так долги не оплачивают, дружище, — цокает языком призрачный Джо, возникая в очередном ночном кошмаре, и поправляет на затылке стильную шляпу.
Должно быть, в загробном мире головные уборы можно выбирать любые, когда-то Джо мечтал именно о такой.
— Но зачем тебе деньги? — вяло огрызается Вито, чувствуя вину каждой клеточкой кожи.
— А вот это уже не твое дело. Закажу себе призрачного дешевого виски да выпью за упокой кое-чьей души. Хреновый из тебя вышел друг, Вито, — проникновенным голосом добавляет Джо. Он не осуждает, так, констатирует факт.
Вито просыпается от того, что грызет подушку. Чувство вины просыпается вместе с ним.

"Он умер быстро?" - хочет спросить варящийся в котле собственной боли Скалетти.
— Ну, знаешь, смотря по каким критериям судить. — с готовностью откликается Джо и демонстрирует пару дырок в костюме, в области сердца. Вито догадывается, что если бы Джо снял свою напыщенную шляпу, то представил бы взгляду единственного зрителя дырку во лбу. Ровную такую, круглую, прямо как от вырванного единорожьего рога. Люди Лео не были новичками и без контрольного выстрела обойтись не могли.
— Сначала я очень удивился, - меланхолично рассказывает Джо. Джо, психозу Вито по имени Джо, совсем не больно вспоминать последний эпизод собственной биографии. — Эти парни, они же типа были твоими знакомыми. Договор ты с ними заключал, честь по чести. Вот я и расслабился слишком, представлял, как буду похваляться подвигами перед девчонками в борделе. А потом поворот не туда, молчание в ответ на вопросы, а спустя несколько минут тебя уже выводят под руки из машины... — Джо делает паузу, выдает свою короннную усмешку "внимание, скоро будет удачная шутка". — Я еще подумать успел, выводят потому, что машина дорогая, кому хочется кровь с сидения оттирать и стекло лишний раз менять. Про остальное сам догадаешься, не маленький. Только ты не об это ведь хочешь спросить.
— Не об этом. — глухо подтверждает Вито.
— О чем?
Вито выдавливает по одному слову в пятнадцать секунд, но Джо спешить некуда и он ждет терпеливо.
— Успел ли ты понять, что я стал предателем?
— Конечно, - снисходительно отвечает Джо.
Вито просыпается от собственного вопля. "У меня не было выбора!"

Вито считал, что "своих" людей не бросают. Считал не тогда, когда нужно, раньше, чем это действительно было нужно. Все его серьезные неприятности начинались со спасения чужих жизней. Возможно, стоило чаще бывать в церкви, лучше запомнить историю о том, кто тоже слишком много думал о других. Круги неприятностей от добрых дел расходились быстрее, чем круги по воде. Но одно было ясно абсолютно точно. Не спаси он Лео, они с Джо погибли бы вместе, как положено друзьям детства. Забавно, что глупая смерть иногда является и благородным поступком.

Для продвижения по карьерной лестнице, как оказалось, было нужно всего одно умение. Умение вовремя молчать. Отвернуться, не заметить, пройти мимо. "Бойся равнодушных, ведь это с их молчаливого согласия существуют на земле предательства и убийства".
Лео был доволен благоразумием своего юного знакомого, щедро платил тому за услуги и собирался со временем сделать Вито фигурой поважнее, чем мальчик принеси-подай-убей. Лео считал,что происшествия вроде того, что случилось с парнем на Дж., как-его-там, благотворно влияют на характер протеже. Чем раньше избавляешься от старых связей, от якобы друзей и прочих рыб-прилипал, тем проще в будущем. Да, в данном случае избавление прошло без обезболивающего, но такова жизнь. В конечном итоге случившееся пошло Вито на пользу.
Однажды вечером, после бокала хорошего вина, Лео пересказывает эту теорию самому Вито, заворачивая суть в обертку из громких фраз и приторно-замечательных перспектив.
Вито использует свой главный талант - молчание, но призрачный Джо-психоз, похоже, решивший, что территория снов слишком мала для него, возникает за спинкой кресла Лео и высказывает все, что думает о "старом хрыче" и его "дермовых байках".
— Вито, это же он меня убил! Не марионетки с пистолетами, а он. Неужели тебе не хочется вцепиться в эту костлявую шею?
Вито хочется, поэтому он молчит еще усерднее, жалея о невозможности шикнуть на разошедшуюся галлюцинацию, не вызвав при этом подозрений насчет своего психического здоровья.
Лео говорит о делах, Джо предлагает вонзить старику десертную ложечку в глаз.
Лео вспоминает поучительный случай из прошлого, Джо вспоминает и громко перечисляет вслух виды средневековых пыток.
Лео дотрагивается до плеча Вито на прощание, Джо делает вид, что его сейчас стошнит.
Вито молчит и терпит, не считая нужным объяснять очевидное. Иногда, чтобы нанести точный удар, нужно взобраться повыше. После будут и пытки и вилки в глазах, а труп "наставника" Вито собирается облить бензином и сжечь (хорошо бы в центре города, как пример реального правосудия). Он знает, что это, а не банкноты на могиле, настоящий способ заплатить по предьявленному счету. Но сейчас слишком рано. Может, в данных обстоятельствах, говорить правду должно быть стыдно, но... Вито хочет жить. Пусть и без Джо. Жить, добиться успеха, купить новый дом с бассейном и где-то там, в светлом будущем, жениться на красивой девушке. Месть и женитьба в долгосрочном плане располагаются примерно друг за другом.
Боится Вито только одного.
Что старик не доживет до мучительной гибели, возьмет и заснет вечным сном в уютной постели. Страх придает сил и заставляет спешить. Вито искренне и отчаянно верит в то, что успеет. Ради дружбы.

@темы: mafia II

---

Фэндом: Glee
Персонажи: Кассандра, (/) Рейчел.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Фемслэш (юри), Психология
Описание: Кассандра наблюдает за ней чуть пристальнее, чем за остальными учениками. Чуть - это очень удобное слово. Тонкая грань между "я испытываю к ней влечение" и "ровным счетом ничего не происходит".
Посвящение: Эстер, которая тоже любит этот теоретически возможный пейринг.)
Примечания автора: Автор согласен с 25.media.tumblr.com/tumblr_maclfzASUm1rtfl6co1_...

Чуть

Кассандра наблюдает за ней чуть пристальнее, чем за остальными учениками. Чуть - это очень удобное слово. Тонкая грань между "я испытываю к ней влечение" и "ровным счетом ничего не происходит". Рейчел этой грани не замечает. Куда ей, провинциальной простушке из штата Огайо, из очередного города, который можно принять за пятно от кофе на карте. В Нью-Йорк подобные "Рейчел" слетаются тысячами, а дальше в дело вступает закон естественного отбора, работающий в мегаполисах отнюдь не хуже, чем в джунглях.
Кассандра двигается с хищной грациозностью, описывает вокруг простушки широкие круги. Отбивает каблуками одной ей слышимый ритм. Был бы хвост, нервно махала бы хвостом.
"Создана, чтобы быть добычей" - думает она, посматривая на старательную ученицу. "Второго дна там не найдешь"- думает она.
Нет смысла пробовать искать. Свой самый крупный опрометчивый поступок Кассандра совершила давно и выставлять себя на посмещище повторно не собирается. Было бы из-за кого.
Напряжение между ней и Рейчел растет с первой встречи, скапливается, отдается статическим электричеством в пальцах, а разрядки не происходит. Одностороннее, бессмысленное напряжение. Рейчел слишком наивна ("глупа"- отрезает Кассандра, не стесняясь в выражениях), чтобы понимать намеки, произносимые на языке тел. Таким невинным ангелочкам бесполезно объяснять и на словах, гораздо проще дождаться момента, когда по зубам им даст сама жизнь, а уже потом пересобирать заново, под свои нужды.
Почему именно она?.. У Кассандры были связи с женщинами и с мужчинами, она по праву могла считать себя искушенной в области влечений, но в данном случае интерес к объекту выглядел неоправданным. Может, дело в упрямстве этой девчонки, упрямстве, которое тараном пробивает стены, или в том, что юная Берри исподтишка пытается перенять её собственные привычки...
Чушь. Рассуждать о таком - все равно, что задаваться вопросом почему люди дышат кислородом и ходят на двух ногах. Она хочет нелепую девчонку по имени Рейчел. И она не собирается предпринимать никаких шагов, чтобы добиться желаемого. Пройдет, перегорит. Допустимо подразнить издалека, провести кончиком несуществующего хвоста по лицу, сжать податливую душу в когтях. Схватил - отпустил, похвалил - отругал, дал мотивацию - убил надежду - возродил. Талант нуждается в оправе, в рамках, в надежных прутьях клетки, пока не начнет блистать во всех красе. Оправу Кассандра собирается предоставить. Если Рейчел когда-нибудь будет блистать на сценах Бродвея, то только благодаря тому, что попала к нужной преподавательнице.
У нелепой девчонки есть, как она уловила из почти случайно подслушанного разговора, большая любовь в прошлом и ухажер в настоящем. Оба, ясное дело, представители мужского пола. Идеалистка вроде Рейчел должна падать в обморок при одной мысли о своей теоретической бисексуальности. Напряжение она трактует как раздражительность, невербальные знаки в ответ если и подает, то неосознанно.
Кассандра хотела бы, сложись обстоятельства иначе, вскрыть панцирь этой ненатуральной "хорошести", сорвать с головы Берри типично нью-йорский берет и забраться к ней в мысли, отыскать среди них хоть что-то темное и подлое. А потом сорвать с нее одежду и...
Взгляд у Кассандры, похоже, становится слишком голодным, Рейчел ежится под ним, ждет новых насмешливых упреков в свой адрес.
Все так же восхитительно не понимает.
— Берри, расправь плечи, с такой сутулостью тебе достанется только роль Игоря в "Франкенштейне", — сухо произносит Кассандра и дотрагивается до плеч девушки, чувствуя острые кости под тонкой кожей.
От Берри приятно пахнет цветочными духами и витаминными коктейлями с филигранно подсчитанным количеством калорий. А еще - страхом.
Кассандре нравится этот запах. Кассандре нравится игра "чуть".

@темы: glee

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фэндом: Mass Effect
Персонажи: Фантом/Мститель
Рейтинг: PG-13
Жанры: Фемслэш (юри), Драма, ER (Established Relationship)
Описание: Голоса в голове приказывают им оставаться верными "Церберу". Голоса в сердце говорят только о верности друг другу.
Посвящение: Эстер <3
Примечания автора: Вдохновлялась вот этим артом: fc05.deviantart.net/fs70/i/2012/250/5/4/cerberu...

Голоса в голове

В "Цербере" нет места для любви. Это даже не правило, закон жизни. О какой любви может идти речь, когда в голове у тебя голоса, показывающие на очередную цель, призывающие убить всех, кто носит форму с эмблемой Альянса. Но когда О. смотрит на Л., то голоса в голове отступают, становятся глуше.
У солдат "Цербера" нет имен, в напоминание о прошлой жизни им оставлена одна буква и порядковый номер, линия из ничего не значащих цифр, в центре которой проставлена дата рождения. Иногда по вечерам О. и Л. пытаются угадать собственные имена, перебирая вслух все, что могут вспомнить. Но на самом деле О. считает имена ярлыками, без которых легко обойтись. Ей достаточно и первой буквы.
У каждого солдата "Цербера" голос с металлическим отзвуком, даже от боли они кричат не как люди, а как роботы, которым вода попала на микросхемы. Но когда Л. тихо стонет, подаваясь навстречу её пальцам, О. не слышит в этих звуках ни капли металла.
У преданных солдат "Цербера" нет даже лиц. Неважно, красив или уродлив ты был когда-то, сверкающие сине-белые полосы, паутиной разбегающиеся по телу, уравняют тебя с другими, а в собственных глазах ты будешь видеть только подобия шаровых молний. Отекшие лица, потемневшие губы, вечные синяки... Солдаты "Цербера", будь их воля, предпочли бы никогда не снимать шлемов. Разбитые зеркала в душевых комнатах давно стали обыденностью.
О. отчего-то уверена в том, что не была красивой никогда. Порой она видит сон о девочке, которая раз за разом тыкает указательным пальцем в кончик собственного носа и повторяет вслух, что нос этот слишком длинный. Л. говорит, что влюбилась бы в О. все равно, и прикасается сухими губами к её переносице. О. верит.
В первый раз они раздеваются друг перед другом с долей смущения, подспудного страха быть отвергнутыми. Смущение и страх солдатам "Цербера" позволено оставить при себе, от этих чувств нет никакого проку в бою.
У "фантомки" и "мстительницы", вздумавших пойти наперекор закону жизни, есть очень многое. Разговоры, прикосновения, поцелуи и ощущение, одно на двоих, что каждый вздох нужно считать последним.
Они знакомятся на поле боя, в ядовито-зеленом свете базы "Реактор". О. взмахивает мечом раньше, чем кварианка ("ведро", как они называют представителей этой расы между собой), успевает выстрелить по забившейся в угол Л.
В шатлле Л., избавившись от шлема, рассыпается в благодарностях. О. слушает невнимательно, вместо этого подмечая, что короткие темные волосы Л. вьются у кончиков, а под подбородком у нее две точки-родинки, как укус.
Пятью днями позже О. оставляет возле этих родинок укус настоящий. Л. прерывисто вздыхает и гладит её по щеке, ясно давая понять, как относится к неуставным отношениям.
Когда выясняется, что они выросли на одной и той же колонизированной планете и, что куда невероятнее, ходили в одну и ту же школу, то каждая из них может думать только об одном. "Сколько времени потрачено зря".
— У нас мог бы быть дом с палисадником, — как-то раз замечает Л., когда они вместе плетутся на базу после нового изматывающего задания.
— Только война началась бы все равно, — с оттенком сарказма отвечает О. — От дома с палисадником остались бы одни головешки, а мы с тобой бродили бы рядом, став хасками-подружками.
Л. издает невеселый смешок.
— То есть, совсем как сейчас.
О. не может ей возразить.
О. считает, что в её работе есть что-то от танца. Она кружится, уклоняется, предпочитает воспринимать противников как партнеров на один вальс. Стряхивает капли чужой крови с меча и снова вертится вокруг своей оси.
Л. ловит её стройную фигурку в прицел снайперской винтовки, отстреливая тех, кто может попытаться прервать этот странный танец. Обеспечивает поддержку.

Голоса в голове приказывают им оставаться верными "Церберу". Голоса в сердце говорят только о верности друг другу.

@темы: mass effect

---

Фэндом: Mass Effect
Персонажи: фем!Шепард, Призрак, члены экипажа Нормандии. Упоминается фем!Шепард/Джокер
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Психология
Описание: Призрак и Шепард не снятся друг другу. Зато им снится кошмар с одним и тем же сюжетом.
Посвящение: Эстер.)

Кто-то прошел по моей могиле

Кто-то прошел по моей могиле

Я так удивилась, когда ты сказал в интервью,
Что книгу мою прочитал,
И так ею был потрясён,
Что взял за основу сценария книгу мою.
Жаль не ты её написал,
Ведь видел такой же сон. (с)

Он видел этот сон много раз, тот, как верный пес, поджидал Призрака за порогом осознанного, сжимал головной болью виски, нес в себе единственно верный посыл "Никогда не забывай, кто ты есть".

Она видела этот сон впервые, разглядывала обстановку, чуть ли не принюхиваясь к воздуху, с настороженностью дикого зверька, которого пытаются загнать в клетку.

Тихая церковь, сквозь разноцветные витражи струится тусклый свет, десятком цветов ложась на пустые, запыленные скамьи. Закрытый гроб стоит на постаменте у алтаря. Проститься с усопшим пришел лишь один человек. Женщина, что зябко поводит плечами, касаясь пальцами обшивки гроба. Призраку отлично известно её имя. Она является одной из немногих людей, чье присутствие еще может заставить его почувствовать себя виновным.

Церковь набита битком, и Шепард откуда-то знает, что если выйти на улицу, то увидишь толпу не меньше, услышишь шум работающих камер и гул разговоров. С помоста у церковного алтаря вещает советник Удина, бросая умеренно трагические взгляды на серый гроб с откинутой крышкой, со всех сторон обставленный венками с траурными лентами. Шепард видит, как шевелятся губы советника, но не может разобрать слов. Она делает несколько шагов вперед, высматривая знакомые лица. Команда Нормандии сидит в первых рядах. Шепард замечает Тали, плачущую на груди у Гарруса. Плечи кварианки мелко-мелко дрожат, турианец осторожно гладит её по спине. Техники утешения безутешных универсальны для всех рас Галактики. Лиара сидит справа от них, не льет слезы, а застыла каменной статуей, комкая в пальцах бумажный носовой платок. За десятерых в этой маленькой компании, сплоченной общим горем, страдает Кайден. Шепард, проходя мимо, заглядывает в его глаза и видит в них квинтэссенцию мировой скорби. Шепард думает, что Кайден похож на щенка, который тонет в мелкой дождевой луже и тонет там исключительно по собственной глупости. Шепард часто бывает жестока, когда речь заходит о чувствах Кайдена.
А потом она видит Джокера.
Без привычной кепки на голове и в строгом костюме пилот кажется ей незнакомцем. Но слишком родным незнакомцем, тем, чье настроение и мысли чувствуешь не разумом, а каждым нервом, которые оголенными проводами тянутся к чужой душе. С того момента, как она ловит этими оголенными проводами отголоски его боли, остальные присутствующие перестают иметь значение. В этом нет ничего удивительного, каждая влюбленная пара эгоистична и возводит стены вокруг мирка для двоих.
Шепард порывисто наклоняется к Джокеру, одной рукой цепляясь за край скамьи, а другой гладя его по щеке.
— Джефф, что с тобой? Чьи это похороны?
Он никак не реагирует, смотрит в одну точку. Просто не видит её.

Она всегда заговаривает первой. Красивая, улыбчивая, светлая, пусть даже это впечатление - иллюзия, причуда лучей солнца, играющих на бледной коже.
— Здравствуй, Джек.
— Здравствуй, Ева, — отвечает он, не указывая на то, что она снова назвала его чужим именем. Именем, которое ему давно не принадлежит.
— Все еще не можешь отпустить своих мертвецов?
— Или они меня.
— Жизнь идет в соответствии с планом?
— Идет достаточно неплохо. Для мертвеца.
Он откидывает крышку и заглядывает внутрь гроба. Джек Харпер покоится там с миром уже много лет подряд, сохранивший и свою молодость, и свои идеалы. Призраку не пришлось предавать самого себя — только убить. Каждый раз во сне Призрак иррационально боится, что Джек откроет глаза, потребует назад утраченную жизнь, захочет занять законное место. Каждый раз ничего не происходит.

Шепард подбегает к гробу и заглядывает внутрь, уже догадываясь, кого там найдет. Молодая женщина без красных пунктирных линий-шрамов на лице смотрит на неё остекленелым взглядом, даже несмотря на сложенные на груди руки не выглядит умиротворенной. Шепард, которая считает себя живой, мимолетно думает о том, что из неё вышла очень недовольная покойница.

Призрак чувствует, как у него останавливается сердце. Ненадолго, пропускает не больше десятка ударов, но этого достаточно, чтобы ощутить волну холода, прокатывающуюся по телу.
— Мы ждем тебя, Джеки, — улыбается Ева Кор, а из раны в её затылке струится кровь, заливая светлые волосы. Он до сих пор помнит тепло этой крови на своих пальцах.
— Мне некуда спешить, — говорит Призрак, прижимая руку к груди, и даже находит в себе силы, чтобы криво усмехнуться.

Шепард чувствует жар, невидимые пальцы сдавливают её горло, как недавно, почти что вчера для нее, два года назад для всех остальных, так же сдавливал её горло сам космос, принуждая навсегда остаться его частью. Она падает на колени, судорожно хватаясь за гроб, а взглядом хватается за мертвую-себя, видя, как грудь фальшивой покойницы едва заметно, но мерно вздымается и опускается.
"Я жива, черт побери, я жива! Остановитесь, посмотрите!" — хочет кричать Шепард, но получается только хрип, да и тот никто не услышит.

Он просыпается и первым делом прижимает пальцы к груди. Сердце бьется.

Она просыпается и ощупывает горло.

Следующим утром они встречаются, чтобы обсудить исчезновение населения еще одной человеческой колонии. Обмениваются сведениями, остаются предельно сдержанными и сосредоточенными на работе. Все как обычно, только чувство недосказанности крепнет с каждой минутой. Это можно считать интуицией или мистикой, но факт остается фактом. Каждому из них хочется сказать: "Я знаю, что снилось вам прошлой ночью".

@темы: mass effect

---

Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Харви, враг, могильная плита
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Драма
Описание: Для литературного флешмоба на дайри, на фразу "разговор двух врагов о прошлом". А вражда, как известно, нередко случается из-за любви к женщине.)

Cherchez lafemine

Кладбище принято описывать с применением слова "холод". Холодом может веять от могил или же холодок пробегает по спине пришедшего от накатившего осознания собственной смертности. Но день выдался не по-осеннему теплым и солнечным, а Харви не чувствовал ничего. Совсем. После недавних бурь в душе это затишье было приятным. Жить на автопилоте, думать механически-выверенно и считать, что второй раз ничего подобного с ним не случится. Следующая подобная буря сделала бы его постоянным жителем этого места.
В руках Харви нес букет из лилий. Лилии были её нелюбимыми цветами, и он прекрасно знал об этом, но не мог удержаться от этой, самой последней, колкости. За всё хорошее.
Свежий надгробный камень в конце аллеи, к которому он держал путь, уже был облюбован другим человеком, темный силуэт обнимал камень, но в этом Харви тоже не нашел ничего удивительного. Способность удивляться пропала вместе с остальными чувствами, а личность обнимавшего установить было просто. Это был его заклятый враг. Соперник, если это слово допустимо употреблять после смерти объекта притязаний. Объект звали Сабриной, каждая буква этого имени четко различалась на табличке. Табличка как табличка. Камень как камень. Харви сложно было увязать эти предметы с женщиной, которую он еще недавно любил. К теплой коже которой прикасался.
Подойдя к врагу (бывшему врагу?) со спины, Харви несколько секунд стоял молча, слушая чужие сдавленные всхлипывания и безучастно думая: "Ты жалок, а мне нет до этого дела. Наконец-то". Устав ждать, пока всхлипывания стихнут естественным путем, он вежливо кашлянул в кулак.
Враг резко обернулся. Взгляд светлых глаз в обрамлении вспухших покрасневших век был почти испуганным.
- Харви? Т-ты тоже пришел проститься?
"Два ценных вопроса, без которых можно было бы обойтись".
- Да. Пришел.
Мягко отодвинув заплаканного человека в сторону, Харви положил на землю цветы, смахнул перчаткой несуществующую пыль с таблички.
"В моем личном Аду будет место для тебя, дорогая".
- Она не любила лилии, - счел нужным заметить враг, неподвижно замерший рядом.
- Неужели? - Харви удивленно вскинул брови. - Но мы не всегда дарили ей то, что ей хотелось, верно?
Теперь это "мы" произносится легко, сопоставление не бесит до дрожи в руках, до иссушающего жжения в груди, как бывало прежде.
"Вы оба такие хорошие. Как можно выбрать?"
- Да, верно, - у врага печально опускаются уголки губ, между бровей пролегает складка ("она расправляла эту складку указательным пальцем" - вспоминает Харви увиденное однажды). Он не выглядит готовым к новым словесным сражениям. Разбитый сосуд с вытекающим горем, в то время как Харви определяет себя на роль сосуда пустого, но целого. - Теперь нам не из-за чего враждовать.
- Именно так.
- И... нам больше не из-за чего ненавидеть друг друга. Знаешь, мы ведь сами всё испортили. Этой ненавистью. А она, - резкий кивок на камень, - действительно любила нас обоих. Не могла решиться. Может, именно из-за давления со всех сторон она и не заметила машину в тот вечер...
Харви слушает сбивчивый рассказ вполуха, вспоминает череду вечеров, когда только ненависть к этому человеку со светлыми глазами и держала его на плаву. Жизнь назло кому-то выматывает, но остается жизнью. "Любила обоих - значит, не любила никого".
- Как думаешь, ей не было больно? В последние минуты...
"Больно сейчас тебе. А ей не было".
Харви знает, о чем говорит. Он лично смотрел в залитое кровью лицо погибшей, убеждаясь, что дело сделано. Мучений он ей действительно не желал. Вперед, на машине с предусмотрительно снятыми номерами, его гнало почти звериное желание "чтобы не было больно самому". Отпускать людей Харви не умел. Разве что только в другой мир. К смерти, как он читал однажды, не ревнуешь, и это, в отличие от тысячи сладчайших слов Сабрины, оказалось правдой. Посмотреть на её окровавленное лицо тоже было полезно. Как лишний раз вылить кислоту на чувства.
- Знаешь, - говорит враг, выдергивая его из прошедшего времени в настоящее, - а ведь какая-то часть меня даже рада тому, что Сабрины больше нет. Каждый из нас сможет пойти дальше.
Его глаза начинают лихорадочно блестеть, и Харви думает, что на подходе новая порция слез и всхлипываний, свидетелем чего становиться нет никакого желания. Он протягивает врагу руку, пальцами другой зацепляясь за карман пиджака.
- Так пожелаем же друг другу удачи.
Враг тянет руку в ответ, неуверенно, словно ожидая подвоха. Рукопожатие еще не заканчивается, когда Харви вытаскивает из кармана пистолет. В этот день ему не удалось почувствовать даже холод оружия, защитили перчатки.
- Да, нам больше нечего делить, это верно, - говорит Харви уже после сделанного выстрела, не повторяя общеизвестную ошибку оперетточных и киношных злодеев. - Но ненавидел я тебя и за тебя самого.
Удаляется Харви быстрым шагом, разбрасывая в стороны пожелтевшие листья. Двигается вперед.

@темы: ориджиналы